От Марка о последнем походе Бе-6 и его последнем полёте на ней.Лодка впоследствии была установлена в Донузлаве. Теперь отреставрирована и перекочевала в Музей. Марк писал об этом.
Я опять о коте Сердюке. Благодаря его стараниям, в Морской Авиации, насколько я понимаю, осталась только противолодочная авиация. Если не так, то я буду только рад своей ошибке . В связи с этим я вспомнил о том, что последние мои четыре года службы прошли на Бе-6, основная задача ко-торых, кроме разведки, была противолодочная оборона. А что же у нас было тогда, больше полови-ны века назад, для поиска подводных лодок? Было три способа поиска: магнитометры, визуальное наблюдение, и РГБНы – радио-гидро-аккустические буи. О магнитометрах я только слышал, но нико-гда их не видел и ничего не слышал о их использовании. Слышал только, что дальность их действия двести метров, т.е. при полете на высоте сто метров - до глубины сто метров, на высоте пятьдесят – сто пятьдесят, и т.д. Не знаю – где и когда они применялись, а может, что их только разрабатывали или испытывали. О визуальном поиске говорить не будем.
Остаются только РГБНы, вот о них я и расскажу. Я предполагаю, что за пятьдесят с лишним лет техника так далеко ушла, что эти буи для современных противолодочников так же далеки, как компас А-4 с плавающей картушкой , стоявший (лежавший) на полу штурманской кабины ИЛ-4. Хотя – кто знает: вот я думал, что быт и условия жиз-ни российских офицеров за несколько десятилетий изменился коренным образом, но когда увидел старые двухэтажные дома, обшарпаные лестницы, протекавшие потолки в комнатах моряков атомных лодок, это при событиях с «Курском», то может и с военной техникой то же самое?
Ну, надеясь на лучшее, расскажу, что представлял собой РГБН. На тридцатиметровой глубине болтается на шнуре гидроакустический приемник, в буйке на поверхности преобразователь сигнала и передатчик сигнала в эфир, и антенна. .. Комплект РГБНов – двенадцать штук, все – под порядковыми номерами, Каждый буй дает сигнал на своей частоте. Самолетное оборудование, это что то вроде Арк-5, но там есть шаговое устройство (так, кажатся, это называется), которое через определенное количество секунд перебрасывает прием с одного буя, на другой, с пе5рвого по двенадцатый. При этом на приборе меняются номера при-нимаемого буя. При появлении в зоне приема подводной лодки, подается звуковой сигнал, высвечи-вается номер сработавшего буя, стрелка, как в АРК, показывает направление на него, а в наушниках слышится характерный шум вращающихся винтов лодки.
……Я расскажу об одном полете, в котором мы выжали все, что можно получить из этих РГБНов. Это было на Черном море, в Поти. Я в январе шестидесятого года из-за болезни жены был переведен ту-да с нашей родной Океанской. Надо сказать, об этом полку у меня не сохранилось в памяти ровным счетом н-и-ч-е-г-о! Это немного странно, но объяснимо. Пробыл я там около полугода. Из них два ра-за по три недели мой экипаж находился в Крыму, в Донузлаве, на флотских учениях. Около трех ме-сяцев мы ожидали приказа о демобилизации: пару часов курили, играли в волейбол, и расходились по домам. Да, еще там же в гарнизоне организовали группу подготовки для сдачи на права и ездили с с местным инструктором на говновозке ГАЗ-51. И сколько осталось? Вобщем, полк для меня не успел стать своим. Меня сунули в экипаж зам. комэски. Почему то именно наш экипаж оба раза по-сылали на флотские учения в Донузлав и один раз на т.н. спецзадание, то есть на разведку к турецким берегам. Вот кроме этих трех случаев, я не помню больше ни об одном полете.
И вот в конце мая, или в самом начале июня, пошли мы на учения флота в Донузлав. Это был для меня, штурмана, самый необычный полет за всю мою службу. Я уже как то рассказывал об этом, но не могу не повториться. Так называемый «полет с поиском мин». Это значит полет по всем изгибам береговой черты на высоте 50-100 метров по всем пляжам Кавказа и Крыма.. Никаких мин мы, ко-нечно, не видели. Но насмотрелись такого!!! Для штурмана лафа: ни тебе угла сноса, ни тебе путевой скорости, ни тебе М,С, таким или таким способом, ни тебе вообще никакого штурманского плана по-лета, сиди и любуйся голыми задницами часа четыре или пять!
Да, я забыл сказать, что у нас было не двенадцать , а двадцать четыре, или даже – тридцать шесть буев. Дело в том, что был у нас там один головастый штурман, Виталька Меклер, сконструировавший устройство, позволявшее звгружать в лодку еще то ли 12, то ли 24 буя. Это двало нам возможность контролировать более длинный рубеж. Получив задание, вылетели в море и километрах в двухстах южней Севастополя, разбросали в определенном месте и в определенном направлении нужное ко-личество буев. А дальше - наше дело часами ходить вдоль заданного рубежа и ждать: не появится ли супостат.
И он появился через несколько часов: зазвучал сигнал, засветился номер сработавшего буя. Мы тут же развернулись, вышли на него и начали хитроумный маневр чтобы определить направление движения лодки. Маневр строился так, чтобы пройти курсом, параллельным нашему рубежу, с северной стороны, и сбросить три буя с таким расчетом, чтобы средний оказался против сработавше-го. И если если один из этих трех сработает, то можно приблизительно определить направление движения супостата. И, через некоторое время мы все услышали в наушниках характерные чавкаю-щие звуки: идет, родимая! Выполнили еще более хитрый маневр, еще три буя. Сообщили об обна-ружении лодки, о примерном направлении ее движения. Больше ничего не слышали, еще часа через два нам приказали возвращаться на базу.
Что это была за лодка, и была ли она там вообще – ничего не знаю просто по той причине, что это был наш последний полет в Морской авиации. По прилету в Донуздав нам сообщили, что полк наш расформирован, а мы все подлежим демобилизации. Об этом я уже недавно рассказывал.
Марк Эдельштейн