Когда пришли к вагону, в котором нас везли, то там было 2 или 3 человека из наших ребят и столько же немцев. А остальные, как только начали рваться бомбы, разбежались, и немцы и наши ребята кто-куда. Уже через некоторое время стали и остальные подходить к вагону. Приходит и Саша Короткевич, говорит: «Сашку Вальцева сильно ранило в низ живота осколком бомбы. Он идти не смог, и его куда-то увезли на машине с другими ранеными и убитыми, которых было очень и очень много. И подбирали раненых в больницы, убитых куда-то в морги, - говорит Саша, - наверное, он не выживет».
Вот тогда берёт переводчик меня с собой, и мы пошли искать Сашу Вальцева. Пообходили много дворов, школ, где было много забито ранеными. Осмотрели многие подвалы с убитыми. Так и не нашли, и не опознал я его. Вернулись к вагону уже поздно вечером. А на следующий день наш вагон подцепили к какому-то другому товарняку, и поехали дальше. И вот из 4 человек экипажа Ил-4 привезли в лагерь военнопленных меня и Сашу Короткевича.
И вот потянулись жуткие тягостные голодные дни. В лагере был один лётный состав. И никуда не выводили, за исключением утренней и вечерней поверки, которая длилась часами. Для нас уже не существовало фамилий, а только номера. У меня он, например, был 3898. Вот сколько лет прошло, а этот номер до сих пор видится. Находясь в тяжелейших условиях все люди переносили тяготы мужественно, веря в победу над врагом, ибо она приближалась каждый день. Мы замечали это и на лицах наших врагов, которые нас охраняли. Через некоторое время мы, сидя за проволокой в Лодзи, уже начали слышать отчётливо орудийные раскаты, стали замечать – немцы засуетились. А через день или два нас загрузили в вагоны и увезли вглубь Германии, какой-то небольшой городишко.
Но где нас разместили, был большущий лагерь военнопленных. Это недалеко от Берлина. Хотя наших лётчиков было где-то около 250 человек, точно не знаю, разместили в одном бараке. Но офицеры по комнатам отдельно, а сержанты отдельно. Такой уж немецкий порядок. И конечно усиленная охрана. Больше, кроме наших лётчиков, никого не было. Какая судьба бедных лёдей постигла, неизвестно. Мы так уж не знали, что ждёт и нас.
Уже глубокой осенью ко мне подходит один из офицеров, наших ребят и спрашивает меня: «Как ты, Дмитрий, смотришь на счёт того, чтоб бежать?» Я, не задумываясь, сразу сказал: «А кто не хочет быть на воле, на свободе и снова быть полезным своей Родине и бить врага?!» Тогда мне этот наш офицер сказал: «Под твоей нарой в полу прорезана дыра. Люди будут делать подкоп. Вы же, кто живёт с тобой в комнате, должны весь день вертеться на улице на глазах у немцев, чтобы не было подозрений», - что мы и делали. Ну, а кто копал, и когда копали, мы никто не знали.
И вот однажды пошёл сильный продолжительный дождь. В одном месте на месте подкопа земля сильно просела немцы сразу заметили, стали шнырить по комнатам, смотреть. Откуда вёлся подкоп, они не обнаружили. Тогда немцы раскопали то место, где получился обвал, и полезли по подкопу под барак. Ну, и конечно под мою нару. Ну, конечно – ко мне с кулаками: «Кто копал?!» Я объяснил, что я не мог знать, я болел, у меня были чирьи на теле, на лице. Это всё от моря, от простуды. Да и голова у меня сильно болела, т.к. во время падения в море я вдобавок к ранениям ещё сильно зашиб голову.
Немцы убедились, что я это делать не мог. Да и другие ребята тоже пытались убедить. Но как мы немцев ни убеждали, а в нашей комнате забили двери, но сначала поставили парашу и у дверей выставили часового, который стоял круглосуточно. В общем 7 дней нам никому из комнаты не давали ни пить, ни есть. На седьмой день открыли комнату. Мы уже лежали без движения. Губы потрескались от жажды. Пить! Не говоря уже о еде. Сперва нам дали немного поесть баланды и немного попить воды. Затем заходит комендант лагеря немец, и снова вопрос: «Кто копал?!» Мы ответили: «Господин комендант, честное слово, мы не знаем!» И снова за ним закрылась дверь. Опять заколотили дверь. И снова часовой у двери. И так ещё 3 дня. Ну, мы думали, что всё, решили заморить голодом. Через 3 дня нас с заперти выпустили. А через день, кажись, во время поверки объявили, что нас наказали за подкоп, за порчу немецкого имущества - 10 суток строгого карцера.
Через несколько дней часть из нашей комнаты, человек 6, приехали какие-то немцы и увезли, и привезли в концлагерь. Это мы уже узнали потом, гор. Барт на берегу Балтийского моря. Лагерь небольшой, как правило, обнесён колючей проволокой в 5 рядов. А с внутренней стороны ещё ряд проводов под током. Здесь уже надёжно. Никуда не убежишь. Полосатая форма, деревянные колодки. Хотя и в том лагере все военнопленные ходили в этих колодках.