Глыбин Борис Дмитриевич

[Samurai]

Глыбин Борис Дмитриевич

участник Великой Отечественной войны
с ноября 1941 года до Дня Победы,
специалист связи Авиации Северного флота,
участник Парада Победы в Москве в 2015 году

Интервью с Галиной Вабищевич
7 января 2020 года
В беседе участвовал Игорь Ялычев

Предисловие: Д. Б. Глыбин родился 19 сентября 1922 г. в д. Иваники, Даниловского р-на Ярославской обл. Окончил школу в 1940 г. и поступил во ВМАУ спецслужб (связи), которое в том же году было сформировано на базе курсов спецслужб при Ейском ВМАУ им. Сталина, а базировалось в г. Сортавале. ВМАУ связи было эвакуировано в г. Пермь и влилось в Молотовское ВМАТУ им. Молотова, которое Глыбин окончил в октябре 1941 г. С ноября 1941 г. он служил в частях связи Авиации Северного флота, в радиоэфире слышал переговоры в воздухе многих прославленных асов, в том числе Бориса Сафонова в день его гибели. Однако, по иронии судьбы, он с ними по службе не пересекался, почти никого не видел. В последние годы войны лейтенант Глыбин являлся командиром радиовзвода и начальником радиостанции 36-й роты связи 9-го Гв. МТАП 5-й Гв. МТАД ВВС Северного Флота.

Награды: орден «Отечественной войны» II ст., 2 ордена Красной Звезды, медали «За боевые заслуги», «За оборону Советского Заполярья», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» и др.

После войны Б. Д. Глыбин окончил курсы в Новоград-Волынском ВМАУ связи и был направлен в службу связи Авиации Балтийского Флота. Уволился в запас в 1968 г. в звании полковника. В настоящее время Б. Д. Глыбин проживает в Калининграде и уже 50 лет активно участвует в ветеранском движении.

Кроме диктофонной записи мною производилась видеозапись для документального фильма о Героях Советского Союза стрелках-радистах Авиации Северного флота, поэтому в предлагаемом интервью прослеживается эта линия, и имеются некоторые повторы.

Весьма подробное интервью И.Вершинина с Б. Д. Глыбиным было опубликовано на известном ресурсе "Я помню"
https://iremember.ru/memoirs/svyazisti/glibin-boris-dmitrievich/
Поэтому мы старались по возможности не повторяться и осветить разные стороны военной судьбы и жизни Бориса Глыбина.

[Samurai]

Г. В.: Дорогой Борис Дмитриевич, давайте поговорим о Вашей службе во время Великой Отечественной войны. Возможно, Вы – единственный на сегодняшний день из связистов Авиации Северного флота, кто может рассказать, как это было.

В октябре 1941 года Вы окончили Молотовское военно-морское авиационно-техническое училище имени Вячеслава Михайловича Молотова в городе Молотове (ныне это город Пермь). После чего вас, 8 младших лейтенантов, направили на Северный флот, в 31-й батальон связи Авиации Северного флота.

Б. Г.: Совершенно верно.

Г. В.: Как я посмотрела, батальон формировался буквально накануне вашего приезда в ноябре 1941 года. Расскажите коротко, что помните, чем занимался этот 31-й батальон связи, какие он выполнял задачи? [31-й батальон связи ВВС СФ действовал 25.11.1941–30.04.1942 гг. – прим.]

Б. Г.: 31-й батальон был в Нижней Ваенге. Там было три каменных дома трёхэтажных, в одном из них батальон размещался. Там рядом с этой улицей стадион, и в конце стадиона горка такая была. В этой горке были выкопаны землянки, чтобы во время войны можно было из домов уйти и жить в этих землянках.

Когда мы прибыли… А я прибыл туда 15 ноября 1941 года… 17 ноября меня уже приказом назначили командиром взвода радиосвязи. У меня в подчинении было 30 человек. Кроме того, я был начальником радиостанции 11 АК – это большая станция мощностью 1000 ватт, понимаете [в действительности 500 Вт – прим.]. Хорошая станция для дальней связи. 

Г. В.: Вас на эту радиостанцию сразу назначили?

Б. Г.: Сразу. Для меня война началась с 17 ноября 1941 года.

Г. В.: Вы помните, кто командовал этим 31-м батальоном связи?

Б. Г.: Не помню… Но потом его стали разрывать и сделали роты… А командиром роты, 42-й роты связи [42-я авиационная рота связи ВВС СФ действовала с 07.04.42 до окончания войны – прим.], был Коновалов Михаил Александрович в звании старший лейтенант. Я вместе с ним учился в училище в г. Сортавала [Военно-морское авиационное училище связи базировалось в Сортавале в 1940–1941 учебном году – прим.], я – в 1-й роте, а он во 2-й роте был. Но они были взяты из армии, а я пришёл из школы. Поэтому нормально было.

[Samurai]

Г. В.: То есть Вы, молоденький лейтенантик, а какая ответственность на Вас лежала! В чём заключалась служба в первые месяцы?

Б. Г.: 5-я минно-торпедная авиационная дивизия была, ею командовал генерал-майор Кидалинский Николай Михайлович.

Г. В.: Это Вы маленько припутываете, Борис Дмитриевич. 5-я дивизия [на то время 5-я минно-торпедная бригада – прим.] была сформирована осенью 1942 года. А на начало Вашей службы были в ВВС флота и отдельные полки, и эскадрильи в них. Дивизию сформировали попозже. Припомните, пожалуйста, чем Вы занимались в самом начале.

Б. Г.: В самом начале?.. Там же ещё воевали англичане на «Харрикейнах», и они в сентябре месяце уже уходили в Англию, отвоевали у нас, а аппаратуру всю оставили. И мне надо было принять радиостанцию УКВ, у нас ещё таких радиостанций не было. Это на двух машинах. На одной дизель стоял и два передатчика, а на другой машине там приёмники стояли. Причём они были разнесены в целях безопасности, кабелем были соединены. Всё управление шло от приёмного центра. Там два оператора сидели, и по команде они включали дизель этот на первой машине и передатчики и передавали в эфир все команды, какие были. Я эту станцию принял. Причём всё было на английском языке, а я немецкий изучал. Было непросто сначала. У меня был один, из запаса был взят, он в этом разбирался. И мы быстро освоили это дело и приняли эту станцию.

И какое-то время ещё общались с англичанами. Приходили на зарядную станцию, там аккумуляторы заряжали… Они хорошо кушали. Гляжу – белые батоны, маслом сливочным намазанные, предлагают:
– Кушайте.
– Ноу! Ноу! Не надо нам. Мы сыты. Нормально.
А жрать охота. Плохо нас питали.

Г. В.: Это было осенью 1942 года?

Б. Г.: Нет, это с самого начала. Я ж говорю, это 1941 год.

Г. В.: Вы сказали «в сентябре», а в сентябре 1941 года Вас там ещё не было, поэтому я переспросила.

Б. Г.: Я не знаю, что там было. Но в этом здании размещался этот самый… 

Г. В.: Хорошо. Когда Вы прибыли и получили эту радиостанцию, приходилось Вам общаться с самолётами в воздухе?

Б. Г.: Конечно! Конечно!

[Samurai]

Г. В.: Расскажите об этом.

Б. Г.: Радиостанция очень хорошая. Я уже сказал это. УКВ! У нас таких радиостанций не было. Всё шло в микрофонном режиме. Причём на 200 километров можно было говорить по микрофону.

Г. В.: То есть открытой связью?

Б. Г.: Открытой связью. Вот так. Я был на приёмном центре. И был оперативный дежурный от нас, который вёл разговор, поддерживал связь с лётчиками, которые находились в воздухе, в районе Баренцева моря.

Шли же караваны. Караван PQ-«шестнадцатый», надо было этот караван сохранить. И был приказ Верховного Главнокомандующего Иосифа Виссарионовича Сталина, чтобы ни одного корабля не потерять. И вот Сафонова послали и с ним ещё трёх человек, лётчик Орлов и лётчик Покровский [Герои Советского Союза П. И. Орлов и В. П. Покровский – прим.], а третий лётчик [А. Н. Кухаренко – прим.] ещё в воздухе сообщил Сафонову:
– У меня что-то барахлит мотор самолёта.

Сафонов сказал:
– Возвращайся.

Орлов потом уже погиб, а Сафонов погиб в этот раз.
[Дважды Герой Советского Союза Б. Ф. Сафонов, командир 2-го Гв. САП ВВС СФ, 30 мая 1942 г. вылетел ведущим четвёрки истребителей на прикрытие конвоя PQ 16 от шестёрки бомбардировщиков Ju-88, погиб в воздушном бою – прим.]

Причём я слышал весь разговор его. Он говорит… а там «Юнкерсы-88» – немецкие торпедоносцы были:
– Я его сейчас собью. 
А я слушаю этот разговор. Сбил он его. Второй появился:
– Я его тоже сейчас собью.
Через некоторое время:
– Готов второй! Я сбил.
Третий появился.
– Ребята, прикройте меня с хвоста.

А Орлов там тоже сбивал самолёты, и этот Покровский то же самое. Они сбили по одному самолёту «Юнкерс-88», а Сафонов сбил третий. И потом три раза сказал:
– Мотор! Мотор! Мотор!

Значит, у него тоже неладно с двигателем было. А летал он на американских самолётах «Киттихаук», они часто выходили из строя, заклинивало двигатель. И вот он сказал «мотор», «мотор». И я это слышал! Я ж сидел и слушал весь эфир, этот разговор, который был. Я потом передал оперативному дежурному вот такое сообщение. А у Сафонова мотор-то остановился, но он планировал, планировал… Подошёл там эсминец «Куйбышев»… Вот он к этому эсминцу хотел поближе добраться, чтобы помогли ему спастись. Но он не долетел до эсминца, приводнился на воду. А матросы же видели этот самолёт. Он выбраться не мог, фонарь не открыл. Не известно, что с ним было. Или он был ранен, или когда приводнялся, ударился головой и потерял сознание, остался в кабине. И через некоторое время самолёт потонул. Вот такая судьба.

[Samurai]

Борис Сафонов

Г. В.: Вы это слышали собственными ушами?

Б. Г.: Я слышал собственными ушами. Слышал, да.

Г. В.: Что происходило дальше? Как были организованы поиски? 

Б. Г.: Что дальше было… Полк-то его остался, 2-й гвардейский сафоновский полк, стал действовать. Причём он был награждён орденом Боевого Красного Знамени. Когда Борис Феоктистович получил этот орден, собрал всех офицеров, ну, и мы вроде как немножко обмыли это дело в Доме офицеров. В Верхней Ваенге там Дом офицеров был. Прекрасно всё было, посидели, пообщались. Он замечательный человек был. Да лётчики вообще прекрасные люди! Замечательные. Приятно с ними было.

Там у нас такой сарайчик был, видимо там раньше скотина была, взяли из него сделали Дом офицеров [старый Дом офицеров в Ваенге (Североморске) был одноэтажным деревянным, впоследствии там размещался Матросский клуб – прим.]. Там, значит, сделали кинозал, потом место было, где в шахматы можно поиграть, кафе там небольшое, можно было посидеть. Представляете, когда налётов не было никаких, там спокойно находиться, можно было расслабиться, как говорится, в конце рабочего дня, пивка выпить там, даже стопочку можно было. В этих случаях как раз я встретился с Асеевым [Г. С. Асеев – стрелок-радист в экипаже командира 9-го Гв. МТАП Б. П. Сыромятникова и штурмана А. И. Скнарёва, погибли 16.10.1944 г. при атаке конвоя, все трое Герои Советского Союза посмертно – прим.].

[Samurai]

Григорий Асеев

Г. В.: Пожалуйста, вспомните поподробнее этот эпизод.

Б. Г.: После этой встречи в Доме офицеров, на другой день они полетели выполнять боевое задание в Баренцево море. Не один экипаж, там несколько было экипажей. В том числе почему-то полетел командир полка вместе со штурманом и стрелком-радистом Асеевым. Полетели они. Вы знаете, какая это трудная задача [торпедометание – прим.]. Ведь лётчик должен снизиться буквально до 20 метров, идёт строго в горизонтальном полёте, и только при этом он может торпеду сбросить. Она пойдёт нормально на цель. Они сбросили торпеду, потопили транспорт.

А я опять слышу разговор, говорит командир:
– Дорогие товарищи, мы горим, нас подбили.
И последние слова были:
– Мы погибаем, прощайте, дорогие товарищи…
Это были последние слова командира.

[Samurai]

Борис Сыромятников

Г. В.: Это командир полка Сыромятников Борис Павлович.

Б. Г.: Совершенно верно.

Г. В.: Вы его помните?

Б. Г.: Я его не видел ни разу. Они с нами не общались. Я был в роте связи, а они там отдельно, у них командный пункт был. У меня только радисты были. В землянке, где располагался 9-й гвардейский полк, там узел связи был.

Г. В.: Игорь, покажи портрет Бориса Сыромятникова. Узнаёте? Это предпоследний командир вашего 9-го полка в годы войны, до Фокина [Герой Советского Союза А. И. Фокин – прим.].

Б. Г.: Да, это он. У нас портреты его висели. Отлично! Но я никогда не встречался с ним. Он, командир полка, к нам в роту не приходил никогда. Показали Сыромятникова… А его штурмана я даже не видел никогда. Штурман майор был, а он – подполковник [рассматривает фото – прим.].

И. Я.: А Скнарёв – это кто?

Г. В.: Скнарёв – это штурман Сыромятникова.

Б. Г.: Это был штурман полка.

И. Я.: Видите, он со знаменем.

Б. Г.: Да. Это же был гвардейский полк. 9-й гвардейский Краснознамённый.

[Samurai]

[Samurai]

Г. В.: А Вы помните церемонию вручения гвардейского знамени 2-му гвардейскому полку 1 мая 1942 года? Вы видели её?

Б. Г.: Не приглашали нас. Не приглашали. У нас была маленькая рота, 36 я рота связи [36-я рота связи действовала с 12.04.1943 г. до окончания войны и обслуживала 9-й Гв. МТАП – прим.]

Г. В.: Сейчас мы и про неё поговорим.

И. Я.: Это, получается, полк был, типа БАТО был и была…

Б. Г.: Вот эта наша рота связи.

И. Я.: Потом батальоны связи и РТО были. Это потом уже.

Б. Г.: Сначала были батальоны связи, потом каждый полк получил роту.

И. Я.: В войну были роты?

Б. Г.: Роты, да. Совершенно верно.

И. Я.: То есть они выполняли задачи ОБС и РТО, радиотехническое обеспечение полётов, связь и прочее. А техническое обеспечение, я имею в виду тыловое обеспечение, кто вас обеспечивал? В полку самом? В войну-то другая структура была.

Г. В.: У них был отдел связи в ВВС флота. Я думаю, что именно он занимался техническими вопросами.

Борис Дмитриевич, вспомните ещё раз эпизод, как Вы познакомились с Асеевым, флагманским стрелком-радистом Сыромятникова? Флагманский экипаж был: командир полка Сыромятников Борис Павлович, штурман полка Скнарёв Александр Ильич и воздушный стрелок-радист Асеев Григорий Софронович. Все они стали Героями Советского Союза посмертно. Расскажите о них, что знаете, кого из них видели, что слышали в эфире в день их гибели?

Б. Г.: Я видел только одного стрелка-радиста Асеева. Мы встречались в Доме офицеров как-то вечером, уже после боевых действий. Кто желал, туда в кино ходили. А мы обычно сидели за столиком, пивка немножко попили, разговаривали.
Я говорю:
– Слушай, а вчера Вася с нами был, где он сейчас?
– А Вася вчера погиб…
Видите, каждый день погибали люди. Улетали на боевые задания и не возвращались.

[Samurai]

Андрей Волошин

Г. В.: Вообще-то очень много было погибших в этом полку. Хотя полк был гвардейским, и Краснознамённым, и Киркинесским впоследствии, но процент гибели лётного состава был просто зашкаливающим. Вот я назову Вам несколько экипажей, может быть, Вы кого-то ещё вспомните…

Б. Г.: Я сейчас Вам расскажу очень интересный эпизод. 7 октября 1944 года началось наступление 14-й Армии Карельского фронта и нашего Северного флота. Авиация 9-го гвардейского полка вылетела… 12 самолётов, мы летали на американских самолётах [А-20G «Boston» – прим.]. В одном самолёте был лётчик подполковник Волошин Андрей Николаевич. Там, значит, потопили транспорт, а вернулось из 12 самолётов только 9, трое погибли три экипажа. А я на старте был, на аэродроме. Вскоре они опять торпеды подвесили и опять полетели в составе 9 самолётов. Волошин полетел, через некоторое время вернулся, уже было 7 самолётов – ещё 2 самолёта погибли.

И здесь, когда он вышел из самолёта, мы говорим:
– Слушай, Андрей Николаевич, ну, как же так получается, 5 самолётов погибли, а ты вот живой?!
– Э-э-эээ, ребята, надо уметь летать. Когда я потопил транспорт, я ещё километров 15–20 на бреющем полёте иду над водой, пока не уйду от всех немецких кораблей, с которых стреляют.

С пулемётов там, с орудий стреляют… А молодые лётчики как? Он сбросил торпеду и сразу набирает высоту, разворачивается, и как раз в это время их сбивали. Вот. А он остался живой. Этот Волошин родился в 1907 году. Причём был любитель парашютных прыжков. Какой-то исключительно интересный человек! Я его знал уже здесь. Когда он уволился, он приехал в Калининград и полк приехал к нам, этот 9-й гвардейский, здесь в Чкаловске стоял.

Г. В.: Этот полк базировался на аэродроме Веретье. Его из Авиации Северного флота перевели на Балтийский, и он находился на Веретье – это под г. Остров в Псковской обл.

Б. Г.: Ага…

Г. В.: Борис Дмитриевич, давайте вернёмся к Асееву, Сыромятникову и Скнарёву. Вы их переговоры в день гибели слышали?

Б. Г.: Я слышал только, что сам командир корабля вот так сказал:
– Самолёт наш горит. Сбили нас.
И он передал прощальные слова:
– Прощайте, дорогие мои, мы погибаем.

Г. В.: Уже после войны выяснилось, что они геройски погибли на берегу, а не утонули, как считалось раньше и как написано во многих книгах. Самолёт находился у берегов Норвегии, они сели на воду благополучно, приняли бой уже на берегу и погибли в неравном бою [информация от родственников Б. П. Сыромятникова – прим.].

Б. Г.: Это я только от Вас узнал. Я не знал об этом совершенно, думал, они упали в воду и погибли все. 

[Samurai]

Евгений Францев

Г. В.: Был у вас в полку также известный экипаж. Командир – зам. командира звена Францев Евгений Иванович – Герой Советского Союза. Такой красивый парень. Вы его помните?

Б. Г.: Помню, да. Вы знаете, уже в конце войны лётчики летали на свободную охоту без сопровождения истребителей. Францев полетел, причём он долетел даже до Карского моря. Вот он полетел на свободную охоту без прикрытия истребителей. А у меня радист, вот у меня фотография есть, сидел в штабе 9-го гвардейского полка на узле связи, нёс вахту, слушал всё время. Услышал передачу, Францев передаёт:
– Потопили транспорт водоизмещением 4000 тонн. Возвращаемся.

Всё. Вот это получил. Мазаев [радист – прим.] сидел же очень долго на вахте, и он это передал. А они не прилетели [экипаж Е. И. Францева погиб 15.09.1944 г. в районе берегов Норвегии – прим.].

Г. В.: Вы помните стрелка-радиста из экипажа Францева?

Б. Г.: Нет, я не видел его ни разу. Я и Францева не видел ни разу, хотя он Герой Советского Союза. Не видел никого… Не прилетел. Мазаева пришли и арестовали. У нас же приёмники были дохлые такие. Он получил сигнал, что Францев потопил транспорт водоизмещением 4000 тонн, «возвращаемся». И не вернулся.

Тут за него взялись.
– Ты где это взял, выдумал?!
– Ничего я не выдумал! Я три часа сидел, и вот такой сигнал пришёл. Я записал, как было.

Взяли, вахтенный журнал арестовали, его самого захватили. Через три дня оказалось, что ещё одна станция приняла это сообщение. Служба ВНОС, знаете, посты были на границе?

Г. В.: Знаю.

Б. Г.: Точно такую же радиограмму приняли от Францева:
– Потопили транспорт 4000 тонн. Возвращаемся.

Мазаева у меня отпустили. Но он так рассердился, говорит:
– Я больше сидеть на вахте не буду, не хочу. Не поверили мне, я больше в роте служить не хочу. Я ухожу в полк летать стрелком-радистом.
 [В действительности Мазаев Николай Николаевич служил радиотелеграфистом стартовой радиостанции 36-й роты связи ВВС СФ с июля 1943 г., минимум, до августа 1945 г. В его наградном листе особо отмечено участие в выездной экспедиции по спасению Героя Советского Союза К. Ф. Шкарубы – прим.]

И ушёл. Но это уже конец войны был. Он жив остался, потом уехал домой.

[Samurai]

Борис Глыбин

Г. В.: Борис Дмитриевич, получается, ваши роты связи были такими «автономными» от полка частями и занимались обеспечением связи. Вы сидели на своих радиостанциях, прослушивали эфир, обеспечивали старты самолётов, но непосредственно с лётно-подъёмным составом вы практически не общались или общались очень редко.

Б. Г.: Совершенно правильно. Я с лётным составом не общался. У меня была своя задача. Причём у меня забрали матросов, мне дали 19 девушек, но они все специалисты были. Вот так в землянке было – у них вход отдельный, а у матросов вход отдельный. А я между ними, у меня комнатка была такая. У меня девчонки сидели на радиомаяке. Так вот этот радиомаяк, они там пластинки крутили, и эта передача шла в эфир.

Когда в Баренцево море самолёты уходили, а там же небо и вода, штурман настраивался на наш радиомаяк:
– Во, вот таким курсом.
И вот так они приходили на эту музыку. Вот так у меня девчонки эти сидели.   

Г. В.: Это в каком году Вам их дали?

Б. Г.: Это был уже конец войны, 1943 или 1944 год.

Г. В.: Ну, расскажите, как происходила работа в роте, в чём заключалась служба, распорядок дня? И кого ещё помните?

Б. Г.: Кроме радиомаяка, у меня была радиостанция РАФ дальней связи [радиостанция автомобильная фронтовая – прим.]. Там у меня тоже был экипаж, там один механик… Немцы ещё тогда залетали к нам, бросали зажигательные бомбы, и упала бомба как раз в районе радиостанции. Станция была замаскирована, ветками закрыта. Начался пожар. Так этот начальник радиостанции спасал эту свою станцию и спас её. Руки себе обжёг.

А когда новый командир полка к нам пришёл, сказал:
– Давайте, представляйте наградные листы.

[Samurai]

Афанасий Фокин

Г. В.: Это Фокин?

Б. Г.: Совершенно верно, подполковник Фокин Афанасий Иванович, прекрасный человек, Герой Советского Союза. Он получил Героя ещё за налёт на Берлин [А. И. Фокин участвовал в налётах на Берлин в составе 1-го Гв. МТАП ВВС КБФ, но звания Героя удостоен в 1944 г. будучи командиром эскадрильи 36 го МТАП ВВС ЧФ, с октября 1944 г. – командир 9-го Гв. МТАП ВВС СФ – прим.]. И когда он пришёл к нам, это сказал.

Так вот, стали писать. Я не участвовал в написании [наградных листов – прим.]. Командир роты Бутов писал, начальник штаба 9-го гвардейского полка и начальник связи писали наградные листы. На меня написали к ордену Красной Звезды. А этих девчонок, я говорю, надо отметить. Они же сидели там, постоянно налетали самолёты, бомбы бросали, особенно зажигалки бросали.

Я говорю:
– Надо их всех наградить.
И наградили их всех медалями «За боевые заслуги». А вот этот начальник станции, который её спас, медаль «За отвагу» получил. 
 
Вообще Фокин был молодец. Он к нам часто приходил. Мы говорим:
– Афанасий Иванович, что нам делать? Неужели Вам не нравится, как мы работаем?
– Да вы молодцы! Но я вижу, у вас никаких наград нет.

А какие награды? Мы дело делаем своё, делаем нормально. Больше мы ни о чём не думали.

[Samurai]

Связисты 36-й роты связи

Г. В.: Давайте мы ещё скажем, что 36-й ротой командовал старший лейтенант Бутов Виктор Васильевич.

Б. Г.: Совершенно верно. И заместитель у него был Коновалов. И я. Вот так три офицера было – вот и вся рота.

Г. В.: Значит, офицерами были командир роты Бутов, его заместитель Коновалов…

Б. Г.: И я – командир взвода.

Г. В.: Кто ещё входил в состав роты?

Б. Г.: Входили у меня эти 30 человек подчинённых. Несколько матросов было и 19 девушек вместе с ними – всего 30 человек. 

Г. В.: Много.

Б. Г.: Много, да. Взвод был хороший.

Г. В.: Чем ещё они занимались?

Б. Г.: Я же говорил, что был узел связи в штабе 9-го гвардейского полка, там сидели у меня радисты. Все были задействованы, выполняли обязанности на радиостанциях, на маяке работали, на узле связи в 9-м гвардейском полку. Все были задействованы нормально. Кушать в специальную землянку ходили.

Один раз пришли, стоят на столах графины с водой какой-то. Доктор подошёл, говорит:
– Дорогие товарищи, чтобы не потерять зубы, я приготовил напиток. Я с матросами набрал… – а там ёлок не было, там сосны, собирали сосновую хвою, отваривали и наливали в графин. – Не очень приятно, но останетесь с зубами.
Я после войны приехал, и у меня все 32 зуба были, как были. Понимаете?

[Samurai]

Г. В.: Вы и сейчас для своего возраста хорошо выглядите.
Борис Дмитриевич, кому подчинялись роты связи? Их было несколько в ВВС Северного флота.

Б. Г.: Начальнику связи полка.

Г. В.: Это ваша рота. А вообще, в специальном отношении?

Б. Г.: Вы знаете, когда меня приняли в партию в 1943 году, меня назначили пропагандистом. И я каждую неделю ездил на лыжах… Аэродром-то у нас здоровенный, там два поля было, южное и северное поле. Вы там были когда-нибудь в Ваенге?   

Г. В.: Да.

Б. Г.: Громадный! В этом здании был штаб 5-й минно-торпедной дивизии, политотдел. Я там на инструктаже был, возвращался и проводил занятия уже как пропагандист со своими подчинёнными. Это постоянно было.

Я до этого был ещё в двух ротах. Вы почему-то взяли только по 9-му гвардейскому полку. Я же был в 42-й роте у Коновалова – это раз. Потом меня буквально через полтора года перебросили в другую роту, в посёлок Сафоново, он тогда Губа Грязная назывался. Там была 44-я рота связи, но она телефонно-телеграфная рота была [44-я авиационная линейно-строительная рота связи действовала 07.04.1942 до конца войны, обеспечивала проводные линии связи – прим.].

Г. В.: Борис Дмитриевич, мы читали Ваше интервью, и я знаю, чем занималась 44-я рота связи по наградным. Там очень много награждённых ребят, которые восстанавливали эту линейную связь. Давайте про неё не будем говорить, поговорим про радиосвязь.

Б. Г.: Я-то полтора года в этой роте побыл, потом написал рапорт: «Верните меня по специальности работать!» Я же радист, учился на радиста. Так меня вернули обратно, опять к Коновалову попал, вот тогда мне пришлось столкнуться с начальником связи дивизии.