Комаровский Рено Константинович

[Samurai]

Награждение личного состава 12-го БАП. Познань, май 1945 г.

Г. В.: В общем 30 минут вы просидели в машинах с запущенными двигателями, затем по погоде вам дали отбой. А где был устроен для вас банкет, там же в Чкаловске?

Р. К.: Да, прямо в Чкаловске, т. е. в Кратово. Там же институт – НИИ, там громадная столовая. Мы жили там, в этом Кратово, нас там и кормили…

Г. В.: А Шульженко и Утёсов приезжали к вам прямо в Кратово?

Р. К.: Да. Но там не только они приезжали, много артистов к нам приезжали. В полк ещё перед Днём Победы приезжали много артистов. Я хорошо запомнил Утёсова. Точно не помню, по-моему, даже Райкин к нам приезжал, он тогда в армии служил и как-то приезжал, я его где-то там слушал…
После Парада Победы день мы ещё были в Москве, а потом улетели в Германию, в Шпроттау. Где-то 26 числа июня. И там в Шпроттау занялись своими делами, боевой подготовкой, самолёты смотрели, их подготовкой занимались. Мы тогда ещё не знали, что полетим на Дальний Восток. Война кончилась, уборка такая, всё.
И получаем команду, числа 15–20 июля мы вылетаем на Восток. Первую посадку делаем в Кобрине, вторую в Туле, потом в Кольцово (Свердловск), потом Омск, потом Белая Вода (Белая, Иркутской обл. – прим.). Потом летим в Монголию, аэродром Аранжавандарфит (точно  монгольское название выяснить не удалось – прим.), Вам не выговорить его, это в самых Тибетах.

Г. В.: В высокогорье?

Р. К.: От нас начинались горы где-то километрах в 20-и или около того. А мы – это ещё степная Монголия. Вот там сели. Ни одного дома, всё в землянках. Нас в землянке собрал, я помню, начальник политотдела полковник Скобелев и начал рассказывать, что такое Япония, о зверствах этого народа, что не надо никакой пощады к ним:
– Надо – жгите. Надо – стреляйте. Надо – убивайте…
Это я Вам точно рассказываю.
– Вы их не жалейте, потому что японцы после смерти самураями становятся, они к этому и стремятся.
В общем призывал быть решительными и твёрдыми.
И вот 9 августа мы подвесили бомбы, утром рано и взлетели… Нам же сказали, 1800 самолётов в Квантунской армии… Мы вылетели вглубь Китая, бомбили станцию Солунь. Летим. К границе подлетаем, пулемёты наготове. Штурманы ведущих ведут, а мы – штурманы ведомых, всё смотрим влево, вправо, где же эти японцы, где эти 1800 самолётов? Встретились со своими истребителями. У нас там свой истребительный полк был.   

[Samurai]

Г. В.: Вас прикрывали?

Р. К.: Да. Кроме нашего полка, нас прикрывали братья Глинка (Герой Борис и дважды Герой Советского Союза Дмитрий Борисовичи Глинка служили в 100-м Гв. ИАП, так что речь, вероятно, ещё о боях в Германии – прим.). Два полка прикрывали...
Мы летим. Где эти японцы, попрятались что ли? Сейчас вылетят на нас! К цели подходим, зашли, всё внимание на ведущих, люки открываем, бомбы бросаем. Нет японцев. Ну, мы сели.
И командование решает так: привезти в Монголию, 500 км от железной дороги, 300 тонн боеприпасов, 300 тонн горючего на заправку дивизии. Знаете, сколько для этого транспорта надо? Железной дороги-то нет в Монголии, ни поездов, ничего. А наши войска сразу продвинулись.
Командование наше решило лететь к нашей границе, в город Хайлар, там проходила наша железная дорога Порт-Артурская (КВЖД – прим.). Я полетел с зам. командира дивизии полковником Твердохлебовым в Хайлар, а наши лётчики ещё полетели другую станцию бомбить. Подлетаем в Хайлар, заходим на центральный аэродром посмотреть, а там наш По-2 стоит и горит. А полевой аэродром рядом, мы на полевой аэродром сели.
Я в город поехал, а по мне начали стрелять японцы. Ко мне подошёл один казак:
– Так вон в этом доме живёт капитан один какой-то, он наводит.
Я поехал, а этого капитана нет, говорят, ушёл. Я догнал этот обоз, этого капитана поймал там, посадил, привёз в полк, доложил там начальнику особого отдела.

Г. В.: Капитан какой армии?

Р. К.: Маньчжурский, японский. Его особист забрал, не знаю, как он его допросил. Твердохлебов так рукой махнул и при мне ему сказал:
– Иди, там его допроси.
Наверно, убил его.
Потом прилетают наши полки, мы их принимаем на полевой аэродром, стоим на этом аэродроме. Начальник штаба полковник Боярский и я стою… Я  ж тогда был при штабе дивизии… Бежит солдат наш весь в крови, прибегает и к Боярскому:
– Товарищ полковник, японцы нас разбили! Помогите!
Начальник штаба мне говорит:
– Рено, бери ещё этих двух офицеров, Рыжакина и Нефёдова, и бегите туда, узнайте.
Это нас послали против японцев воевать с пистолетами. Понимаешь? Это же надо додуматься! Но он думал, что там что-то такое… Мы бежим туда, там метров 500. Только подбегаем, японцы сразу одного солдата убивают, он падает... Там к нам ещё 2 или 3 солдата присоединились... Так вот метров 10–20 добегаем, видим обозы – подводы там стоят, это в толпе такой. Стоит пулемёт, лежит убитый пулемётчик. Рядом винтовка лежит. Я за этот пулемёт сел, отвёл, вроде всё нормально. Я по окнам стал стрелять, по дому, метров 200. А Витя лежит рядом. Пуля бьёт в пулемёт, выбивает диск, пулемёт выходит из строя. Я говорю:
– Витя, пошли.
Поворачиваюсь, Витя лежит, а сзади мозги вылезли (штурман звена 12-го БАП лейтенант Рыжакин Виктор Константинович погиб 23.08.1945 г. у г. Хайлар – прим.). Мы вдвоём остались – Костя Нефёдов и я. Я беру винтовку, штук 5 или 7 обойм в карман. Обоймы по 5 патронов. И по канаве, по канаве, вокруг, вокруг… А там дом такой стоит. Дом-то нормальный, а доски вот так вот и до самой земли. Крытый сарай такой, стен нету, крыша до земли. Метров 15… Я подымаю голову – стоит японец. Он меня увидел, я его, раз, и убил. В это время выскакивает второй, я и второго убил. И жду. Нету больше.
А китайцы стоят на ногах и кричат:
– Капитана! Капитана! Япона там! Япона там!
Капитан – это значит офицер. Я-то лейтенант.

[Samurai]

Г. В.: А страх был, или только расчёт их быстрее уничтожить, чтобы не успели уничтожить Вас?

Р. К.: Какой страх?! Я уже ничего не понимал. Тут Витя убитый, этот (солдат – прим.) убитый. Я уже не соображал.

Г. В.: В общем, кто первый кого уберёт.

Р. К.: Да. А эти китайцы, их человек 25… А река была забита лесом. Сплавляли лес, одно бревно, второе, третье, и перекрыли речку. И это нагромождение мокрых брёвен – по ним идти невозможно. Я оборачиваюсь – два японца бегут по брёвнам. Я одного, раз. Второй увидел меня. Что делать? И второго убил. И я оказался в тылу уже. Наши там стреляют, а мы здесь. Между нами эти японцы в доме. И вот тут я ещё 4 или 5 человек застрелил.

Г. В.: Получилось, что Вы оказались в тылу у японцев?

Р. К.: Да. Мои выстрели принимали за японские. А один японец мне в приклад попал. Он стрелял в меня и в приклад винтовки попал. Я эту винтовку хотел взять себе на память, а солдат говорит:
– Меня посадят, если ты у меня заберёшь эту винтовку.
Вот я девять японцев убил. И вот об этом мне материал прислали из наградного отдела… И взял я там ещё одного офицера – японца.

Г. В.: В плен?

Р. К.: Да. Он сидел в углу, я его не застрелил. А он сидит так вот. Я к нему подошёл:
– Вставай!
Винтовку держу. Он подымается, выходит.
Китайцы выскочили и, знаете, стали мне ноги целовать. Я стою, а они ползком… и ноги целуют.
Я веду этого японца. А Нефёдов Костя уже Рыжакина привёз туда. И стоят три полка лётного и технического состава, смотрят. Это привезли Рыжакина… И вот я подхожу, метров 100 осталось. Начальник разведки полка капитан Кузьменко бежит с лопатой ко мне, подбегает, метра за 2 размахивается и японцу разрубает голову лопатой. Этому офицеру голову разрубил.

[Samurai]

Г. В.: Какие-нибудь сведения от японца успели получить?

Р. К.: Да какие сведения? Я японский язык не знаю.
Там в Хайларе и ещё одна крепость нашими не была взята. Наши войска ушли уже за 100 км на территорию Маньчжурии, а эти крепости не сдались. Наши их окружили. А они выкатывали оттуда орудия… Крепости имели большие подземные ходы, очень большие выходы. Вот они ночью одиночно или группами… Говорят, что они ночью вырезали наш санбатальон. Развёрнут был санбатальон, девчата, всех повырезали. Но я этого не видел… Крепости не сдавались. Когда Микадо объявил, чтобы прекратить войну, прекратить сопротивление, говорят, они построились… я этого не видел, только по рассказам… несколько человек сделали харакири себе.
А в другой крепости девушка вышла с белым полотном… отец её был японец, она знала японский язык… Она вышла с белым полотном и пошла в эту крепость поговорить с японцами, и японцы её расстреляли. Ей китайцы сейчас поставили громадный памятник в этом месте.
И вот оттуда мы вылетели на юг, на 1-й Дальневосточный фронт. Когда войны уже не было, всё прекратилось. Мы должны были куда-то лететь, как я понял, на остров Хоккайдо, мне так сказал полковник Твердохлебов. Нигде об этом не написано (планы разработанной в 1945 г. американцами операции «Даунфол» по оккупации и разделу на зоны влияния союзников, включая СССР, основных японских островов известны – прим.). Видимо, когда была Потсдамская конференция, Германию разделили на зоны. Был поставлен вопрос: что будет дальше с Японией? И, видимо, нам отводился Хоккайдо. Мы сказали, что ровно через 3 месяца вступим в войну. Так и сделали. У Сталина, видимо, были планы создать японскую «Хоккайдскую республику». 

Г. В.: Как произошло с разделением Северной и Южной Кореи.

Р. К.: Да-да. Мы залетели на Сахалин, и нам сказали: отбой. И всё. И я на Сахалине после этого был…

Г. В.: С этого места поподробнее. Это меня очень интересует, дядя у меня там служил, но его теперь не расспросишь... Где Вы были на Сахалине?!

Р. К.: Аэродромы Смирных, Зональное и Леонидово.

Г. В.: На Зональное Вы когда прилетели?

Р. К.: По-моему, 5 сентября 1945 года.

Г. В.: И сколько Вы там были?

Р. К.: Немного, всего 6 лет.

[Samurai]

Г. В.: «Немного»… Какие там полки стояли?

Р. К.: Авиации было там много. Аэродром Зональное, где были наши заключённые… Помните, «бродяга бежал с Сахалина сибирской дальней стороной…»? Это с Зонального он бежал. Были лагеря там где-то… И там был аэродром, вот там остановился штаб 334-й дивизии и с ним 454-й полк. Потом в 1946 году туда добавили ещё одну 4-ю   эскадрилью, перевели в этот полк. И 328 й полк (известно, что в состав 334-й БАД кратковременно входил 327-й БАП, о 328-м БАП в составе дивизии сведений нет – прим.).

Г. В.: Вот 328-й бомбардировочный полк – как раз тот, в котором служил мой дядя, и про который после войны почти ничего не известно! (По имеющимся сведениям, полк прибыл на Сахалин в 1946 г. без авиационной техники, и на месте переучился на Ту-2. Полк вошёл в состав 326-й БАД. По воспоминаниям одного из ветеранов, полк базировался «где-то в центре Сахалина», предположительно, на Зональном, по крайней мере до 1951 г.)

Р. К.: Вот 328-й полк сел в Зональное. Командиром полка у них был полковник Кожухов, имя и отчество я не помню (возможно, Кожухов Леонид Яковлевич, который в октябре 1945 г. был командиром эскадрильи 454-го БАП – прим.). Хороший человек был. Вот он командовал этим полком. В составе этого полка тоже было 4 эскадрильи. А я там был штурманом дивизии, я это всё хорошо знал. А ещё два полка этой дивизии сели в Кетон, а по-русски его называли Смирных в честь капитана Смирных, который погиб там. Это в 40–45 км от границы на Южном Сахалине (бывшей границы между японским Южным и советским Северным Сахалином – прим.), на территории бывшей японской колонии. Там два полка стояли. А ещё южнее, на аэродроме… на Леонидово, стояла ещё дивизия 328-я, нет, 236-я (326-я? – прим.), тоже три полка. А уже туда в Корсаково, Поронайск… и ещё там… стояла штурмовая дивизия, на Курилах стоял полк на Итурупе… Авиации там было очень много. Так мы стояли там до мая или июня 1951 года. Оттуда нас переводят на Запад.

Г. В.: Пожалуйста, расскажите про аэродром Зональное поподробнее.

Р. К.: Там был аэродром в посёлке Кировское, а этот аэродром Зональное наши построили уже перед самой войной… Там были ангары, и в ангаре стояли истребители И 16, мы их ещё застали в Кировке. Потом их, наверное, списали и куда-то сдали на металлолом… А мы сели там, километра 4 от Кировского, аэродром назывался Зональное. Там лагерь был рядом, заключённые. Но мы уже застали только заключённых женщин. Лагерь был так 400–600 женщин. В фуфайках. Я не видел, но мне рассказывали, что на левой стороне фуфаек на синем полотне было написано «Я изменила Родине». Заставляли так. Женщины были возрастом от 20, может быть, где-то до 40 лет. Кто были эти женщины, я Вам скажу. У кого-то немец стоял на квартире – это у нас здесь на западе, долго жил на этой квартире, может быть даже жили с этим…

Технический состав, старшины 328-го БАП, Сахалин, 1951 г.

[Samurai]

Владивосток 1947 г.

Г. В.: Ну, понятно.

Р. К.: Их всех арестовывали и отправляли на Сахалин. Их на Сахалине было много. Я помню Зональное, даже знаю это точно, наши солдаты бегали туда. Возьмут каши в кастрюле или ещё чего, и к воротам. Дежурная:
– Сколько вас пришло?!
– Нас четверо.
– Вам четверых или больше?
Женщин. А у женщин была задача – забеременеть. Их тогда на тяжёлые работы не отправляли, и они пользовались какими-то там льготами, на кухне работали, ещё где-то.
Позже туда прибыли мужчины заключённые. Много прибыло. Стали строить железную дорогу. От Смирных ещё километров 10 был аэродром Кетон (в действительности аэродром рядом с посёлком – прим.), вот туда подходили японские поезда. Весь Южный Сахалин у них был железнодорожный, с юга до конца и на запад у них были дороги, в Маока – это сейчас Холмск называется… 
И вот туда прибыли мужчины и женщины. Что они делали, рубили просеку для будущей дороги. Пришёл ко мне капитан один:
– Дай бомбы боевые.
– Зачем?
– У нас тол не прибыл на Александровск-Сахалинский. Взорвём.
А надо взрывать какую-то скалу, а так бить кирками. Я говорю:
– Да вы что?! Погибнут же.
– Смотри: у нас вышка. Они работают. Он в лес зашёл без разрешения – стреляй на поражение. Убил, хорошо. Мы не считаемся с этим.
А аэродром наш (Зональный – прим.) был выложен бетонными плитами, но не очень большими. Зимою–весною вздувалось всё, эти плиты выворачивало, и они становились вот так. Значит, летать мы уже не могли. А летом плиты ложились, и всё. Это надо бы было дренаж делать, это громандные работы, так их фактически и не делали. Так кое-что делали.

[Samurai]

Г. В.: А сколько метров была длина полосы?

Р. К.: 1200 метров.

Г. В.: Для Ту-2 хватало вам?

Р. К.: Для Ту-2 и потом B-25 («Боинг» – прим.) мы получили – нормально хватало. Там погиб мой командир полковник Твердохлебов, зам. командира дивизии. Взлетел… Знаете, я с ним летал, он на самолёте мог делать, как на велосипеде. Знаете, вот так – оп! – вот такой крен даст…   

Г. В.: Лихачил. Ему хотелось, как на истребителе.

Р. К.: Да. Звали его Фёдор Авсентиевич или… я забыл уже. Я говорю:
– Не надо так.
– Ты, сынок, молчи.
А ему было так лет под 40, наверно. И вот так взлетел над Кировским… Рррраз! И крылом в землю. Школьники выбежали, один мальчик говорит:
– Так это же папа мой!
Сын. И так там его похоронили в Кировском. Четыре человека погибли (весь экипаж – прим.).

Г. В.: Так сколько полков стояло в Зональном?

Р. К.: 12-й стоял в Смирных и 132-й – в Смирных. А в Зональном стояли 328-й и 454-й полки. А в Смирных был аэродром тоже 1200 метров. Но это был японский аэродром, и сделан он был здорово. Это всё бомбардировщики. А истребители стояли южнее нас 50 километров, наш полк истребительный на Яках. А дальше Леонидово – это ещё примерно 50 километров. А ещё дальше – Корсаков, там стояли три полка на одном аэродроме. Я забыл номер дивизии…

[Samurai]

Г. В.: А сколько было эскадрилий в составе 328-го полка?

Р. К.: Там было 4 эскадрильи. Прибыл полк тремя эскадрильями. На Западе он был – Умань, Белая Церковь…

Г. В.: Там они были вооружены Ер-2. Говорят, на Сахалин они прибыли без техники…

Р. К.: Технику из Омска им новую дали. Они прибыли пароходом туда, их разместили в 454-м полку. И они стали перегонять машины с Омска. 

Г. В.: Сами перегоняли, своими силами?

Р. К.: Они мало перегоняли. Наши перегоняли, они опытные. Наши были грамотные в этой технике, их учили. И они вошли в строй. По-моему, в 1946 году. 

Г. В.: А Вы не помните командиров эскадрилий 328-го полка?

Р. К.: Если бы Вы упомянули фамилии, я бы вспомнил, я их всех знал…

[Samurai]

Около получаса мы ещё говорили о том, о сём. Но по существу – это всё. Договорились ещё раз встретиться и продолжить беседу. Не получилось… 

[Samurai]

Все фото кликабельны, их можно увеличить и рассмотреть.
Если Вы кого-нибудь опознали, прошу сообщить по электронной почте (конвертик под аватаром)

Мы не успели подробно поговорить о службе на Балтике. Но есть несколько фотографий, вот они:

[Samurai]

[Split]

ПРЕКРАСНО!!!! Прекрасно, Галя, прекрасно. Такие вещи следовало бы отдельной брошюрой издавать. Или хотя бы на сайте сделать по типу ИСТОРИИ, чтобы печатать как один СПЛОШНОЙ материал, а то ведь вот эти страницы Форума... Они как то отвлекают, что ли. Ну это я уже капризничаю, однако лучшее - враг хорошего. А это очень хорошо. Как то даже напомнило рассказы - воспоминания моего дедушки: так же без пафоса, спокойно, без надрыва.... Что помню, а что и не помню!!!! ЗАМЕЧАТЕЛЬНО!!!

[Split]

Интересно, в каком году сделан этот снимок? Просто хотелось бы знать сколько лет осталось до ИЗОБРЕТЕНИЯ ленточки? Почему у них ни у кого этих ленточек нет, а только знамёна ПОБЕДЫ? И всё же, какой это год?

[Samurai]

Спасибо, Володя! 

Я думаю, это фото 9 мая 2005 года - 60-летие со Дня Победы.

Ленточку изобрели именно в том году, но до Калининграда она ещё просто не добралась.


К сожалению, у меня постоянный дефицит времени, и не получается работать над уже взятыми интервью вовремя. Но со временем я всё опубликую. А этого всего очень много!