Всем привет!
Этот материал несмотря на «большой вес» даю полностью.
В память об ушедшем от нас нашем единомышленнике (всё- в конце)….
Земля-пухом…
Анатолий Кузьмин. Гражданская война в небе над КурганомБогатырь на орле
Россия времен первой мировой войны была сильным государством. На вооружении тогда находилось 1500 самолетов. Гражданская война вызвала немедленную разруху всей экономики. Однако остатки былой роскоши все же остались. К лету 1919 года в армиях адмирала А. Колчака числилось 45 аэропланов, правда треть из них была неисправна. Они распределялись по фронту от пустынь Туркестана до северной тундры.
Воздушные бои не отличались той ожесточенностью, которая была свойственна воздушным схваткам с немцами. Отчасти потому, что техническое состояние аппаратов оставляло желать лучшего. Летчики больше беспокоились о том, чтобы не отказал мотор.
Но есть и еще одна причина. Летчики были тогда, по сути, отдельным сословием русской армии. Большинство их окончило одну и ту же авиационную школу в Гатчине. Довольно часто в годы гражданской войны они перелетали от красных к белым и от белых к красным. И те, и другие тут же принимали перебежчиков, ставили на довольствие и давали боевое задание. Так что противники при встрече в воздухе знали друг друга не только в лицо.
Большинство аэропланов были двухместными и предназначались в основном для разведки. Пилот вел машину, а летчик-наблюдатель (летнаб) отвечал за боевые действия. Самолет был вооружен тремя бомбами, подвешенными к фюзеляжу, а также пулеметом. Причем, перезарядить ленту на лету было невозможно.
Опознавательными знаками Красной Армии были, разумеется, звезды. На крыльях у белых был нарисован белый круг с синим и красным ободками – под цвет российского флага. Это обозначение осталось со времен первой мировой войны и подчеркивало преемственность. Но, кроме того, летчики любили украшать свои «этажерки» рисунками, выполненными иной раз с большим мастерством. Это могли быть черти, русалки, драконы и даже спящая Диана с картины Джорджоне. Эмблемой 10-го колчаковского авиаотряда был богатырь, летящий верхом на орле, эмблемой 27-го красного авиаотряда, который действовал под Оренбургом, – птичье крыло.
Авиация не играла тогда решающей роли, но сведения о дислокации противника, добытые летчиками, в маневренной войне дорогого стоили. И основные события той поры развернулись именно в Кургане и его окрестностях.
ЧП на ипподроме
В конце 1918 года в Курган из Самары была эвакуирована военно-авиационная школа. Городская комиссия по реквизиции и распределению квартир 18 декабря 1918 года выделила ей помещение для моторного класса на 50 человек в здании электротеатра «Прогресс», а команду мотористов разместила в помещении магазина Рубина на Нижне-базарной площади. Кроме того, школа занимала дом Вольно-пожарного общества. Городской ипподром был превращен в аэродром. За восемь месяцев она подготовила 50 летчиков. В это же время в Кургане находился и авиапарк, которым командовал подполковник Орлов.
При летной школе работали мастерские. В самолетах для гражданской войны был дефицит, а запчасти и детали от разбитых аппаратов приказано было собирать и доставлять в Курган. Механик Попов в мастерских авиашколы собрал, как минимум, семь самолетов собственной конструкции. Они были одобрены пилотами. Создатель не мудрствовал над названиями, присвоив своему детищу свое имя и сопроводив его порядковым номером. Это были аэропланы «Попов-I», «Попов-II», и так далее. «Попов-VII» летал в составе 3-го авиаотряда, который в это время базировался на ст. Вагай под Ялуторовском.
Оснащение самой школы было неважным. Будущие пилоты летали на стареньком «Фарман-IV» и трех «Вильсон-Стюртеванах». Эти, последние, заслуживают того, чтобы сказать о них несколько слов отдельно.
Осенью 1918 года командование чехословацкого корпуса закупило в Штатах 25 аэропланов LWF «Модель V», предназначенных для почтовых перевозок. В феврале 1919 года их привезли во Владивосток и собрали. Первый полет закончился катастрофой. Приземлившийся вторым чешский летчик Ярослав Шкала в сердцах заметил, что этажерка годится лишь для музея. И как в воду глядел – один из аэропланов легионеры привезли домой, сейчас он хранится в музее истории техники г. Праги.
Главное инженерное управление при Верховном правителе России, однако, без раздумий перекупило у легиона 18 аппаратов за 13 тысяч долларов, то есть, переплатив по 300 «зеленых» за штуку. Самолеты предназначались для вновь созданных 14-го и 15-го авиаотрядов. Летчики не без иронии назвали аппараты «Вильсон-Стюртеван» в честь американского президента и американской авиакомпании, создавшей ненадежные и капризные моторы. Пилоты и механики вскоре забраковали новинку, и оставшиеся аэропланы распределили кому попадя. Так «Вильсон-Стюртеваны» и оказались в Кургане.
26 июня 1919 года в 8 часов 45 минут вечера, совершая тренировочный полет на аэродроме военной авиационной школы, на глазах у многочисленных зевак потерпел аварию самолет. Он спускался с высоты 400 метров спиралью и поначалу шел под нормальным углом, но на высоте 200 метров добавил его и на подходе к земле не выбрал. Удар был так силен, что ремни, державшие пилота, лопнули, а его самого выбросило из самолета. Подбежавшие к месту аварии курганцы нашли авиатора в луже крови в 30 – 35 метрах от первого соприкосновения аппарата с землей. Пострадавшего тут же отправили в госпиталь, где он скончался, не приходя в сознание, в половине двенадцатого.
Погибший был далеко не новичком в авиации. Подпоручик Николай Пересвет-Солтан родился 26 января 1896 года. Городским обывателям эта фамилия была хорошо знакома – его дядя Михаил Пересвет-Солтан в конце XIX века служил воинским начальником Курганского округа Тобольской губернии. Будущий пилот окончил Белевское реальное и Алексеевское военное училища. С 1914 по 1917 год он находился на русско-германском фронте, был неоднократно ранен и много раз награжден. Оттуда, как опытного специалиста, его и откомандировали в авиашколу. Мы вправе предположить, что подвела техника, тот самый американский «Вильсон-Стюртеван».
Подпоручика Николая Ивановича Пересвет-Солтана 29 июня после отпевания при большом стечении народа похоронили на соборном кладбище. Место для погребения выбрали рядом с могилой разбившегося в 1918 году на фронте прапорщика Волочкова. Среди множества венков выделялись два. Один был собран из частей упавшего аэроплана, другой помещал в себе модель аэроплана. Предполагалось, что в будущем она будет взята за основу при создании могильного памятника-креста.
Но время затребовало героев и жертв с другим цветом флага…
Взгляд сверху
Вкратце – о событиях тех месяцев. 14 августа сводный отряд Николая Томина взял Курган. В следующие две недели белые отступали к линии, которая на востоке примерно совпадает с нынешней границей Курганской области и Казахстана. Все это время авиация белых поставляет своим генералам информацию о продвижении противника. Вот лишь один пример. 25 августа летчики 6-го авиаотряда записали в журнал полетов: «Из займища Хохловатики на Макушино шли две роты пехоты и 40 повозок, в Баксарах и Сенной - до двух рот пехоты, двигающейся на Лисье. В д. Песьяной около роты пехоты, у оз. Песьяное и в д. Лопатки – до 1000 пехоты». Судя по этим записям, аэроплан пролетел более 150 километров.
31 августа Муромцев и Вощилло на «Сопвиче» пролетели над селом Матасы и юго-восточнее его заметили батарею из четырех орудий. В самом селе и у станции Петухово они увидели много людей и повозок. Они пролетели еще 70 километров на север к селу Больше-Каменному, но ничего стоящего более не обнаружили. Над селом красноармейцы обстреляли аэроплан из винтовок. Этот полет имел большее значение, чем все предыдущие. Командующий 3-й армией белых генерал Константин Сахаров в преддверии значительных событий хотел удостовериться, что никаких неожиданностей не будет. 1 сентября все части 3-й армии белых перешли в наступление, и в течение всего месяца отбросили 5-ю и 3-ю армию красных за Тобол.
В это время полеты белых становятся регулярными, и преследуют не только разведывательные цели. 2 сентября с самолета были сброшены две бомбы на станцию Петухово и одна – на поселок, где размещался обоз из 20 повозок. Второй самолет сбросил на обоз еще три бомбы. Станция вмиг опустела.
Полеты становятся регулярными. За штурвалом – пилоты Куруканов, Андреев, Муромцев, Панфилов, Волковойнов, Рябов, летнабы Крайнев и Вощилло.
14 сентября полет на «Сопвиче» совершили пилот Андреев и летнаб Крайнев. Вот как они описали его в отчете: «По дороге на Лебяжье батальон пехоты, на ст. Курган скопление вагонов в большом количестве, в которые брошены три бомбы, которые взорвались южнее станции в поселке, замечен поезд из 15 вагонов, идущий со ст. Варгаши на ст. Лебяжье». В тот же день, используя эти разведданные, на станцию Курган совершили налет сразу три аэроплана. На путях стояли полтора десятка составов. Летчики выпустили 11 пулеметных обойм и сбросили девять бомб, чем вызвали «разрушения и общую панику». При этом все аппараты получили пулевые пробоины. Поэтому в общую панику не слишком верится – кто-то же стрелял по самолетам из пулемета. На обратном пути с воздуха авиаторы обстреляли красный обоз из сотни повозок, двигавшийся из с. Сычево в Курган.
Второй самолет обстрелял из пулемета обоз в 50 повозок, двигавшийся из д. Гагарье на Варгаши. В Варгашах самолет сбросил одну бомбу на обоз, вторую – на станцию. Для закрепления по обозу ударили еще и из пулемета. лошади разбежались. Досталось еще и обозу в д. Щучье. Для ст. Лебяжье боеприпасов почти не осталось, а там как раз находился красный бронепоезд. Летнаб ограничился пулеметной очередью по постройкам и бронепоезду.
20 сентября белогвардейские летчики 6-го авиаотряда совершили очередной вылет на Курган. Они увидели, что на восточном берегу Тобола батальон красных в промежутке между железной дорогой и трактом ведет бой с белыми цепями. Около взорванного пролета железнодорожного моста находится группа около 20 человек. На восточной окраине кургана – до 100 повозок. У храма Александра Невского – до 150 повозок. В них брошена бомба. Еще одна бомба брошена в здание духовного училища. Видя скопление повозок и людей, летчики предположили, что в его стенах расположен штаб. Бомба упала в сад у угла здания. Зажигательную бомбу летчики сбросили на переправу, расположенную в южной части города. Однако бомбу отклонило ветром, и она упала в реку.
24 сентября Муромцев и Вощилло вновь атаковали бронепоезд на ст. Лебяжье сбросив на него три бомбы. Но серьезных повреждений ему, видимо, нанести не удалось.
Дуэль в воздухе
К началу октября положение на фронте ненадолго стабилизировалось. Красные расположились на левом берегу Тобола, белые – на правом. Обе стороны готовились к решающей схватке...
Основную ударную силу белых составлял 10-й авиаотряд из трех «Сопвичей» и трех «Ньюпоров», который базировался вблизи вокзала станции Варгаши.
Под Курганом расположились 28-й и 29-й разведывательные авиаотряды Рабоче-Крестьянского Красного Флота. В 28-м отряде состоял на службе всего один пилот – Батурин.
В 29-м пилотов было трое, но все самолеты («Вуазен», «Ньюпор» и «Бикодрон») у них были неисправны. За две недели временного затишья 29-й отряд получил лишь одно задание – разбомбить белогвардейский аэродром. Самолет марки «Вуазен» с трудом поднялся над вершинами деревьев: у мотора явно не хватало&;nbsp;мощности. Оба члена экипажа поняли, что до Варгашей им не долететь. Окинув взглядом окрестности, пилот тут же развернулся и повел аппарат на посадку.
Таким образом, преимущество колчаковцев в воздухе оказалось почти абсолютным. Это не значит, что в Красной Армии было меньше самолетов – основные силы были переброшены на другое направление, южное, где как раз развернулось наступление армий генерала А. Деникина.
Однако и под Курганом красные выдвинули свой контраргумент. В начале октября у станции Зырянка расположился 5-й воздухоплавательный отряд РККВФ с привязным аэростатом наблюдения марки «Парсеваль». Он работал в паре с бронепоездом «Красный сибиряк». Днем баллон поднимали вверх, из его корзины можно было корректировать огонь артиллерийских орудий бронепоезда. Находясь на значительном расстоянии от реки Тобол, аэростат пока не представлял угрозы, но если бы красным удалось подвинуть его поближе к линии окопов – колчаковцам пришлось бы несладко. Поэтому летчики 10-го авиаотряда получили приказ – подавить угрозу в зародыше. От аэродрома до цели им всякий раз нужно было преодолеть 60 километров.
Вот что рассказывают об этом Марат Хайрулин и Вячеслав Кондратьев в книге «Военлеты погибшей империи»: «Несколько раз «Сопвичи» 10-го авиаотряда обстреливали аэростат из пулеметов. Но у них не было зажигательных пуль, а дырки от обычных заклеивались в считанные минуты. Тогда решили разбомбить наземное хозяйство воздухоплавателей (газодобывающую станцию, лебедки, газгольдеры и казарму личного состава).
7 октября три «Сопвича» вылетели на бомбардировку…Самолеты шли с большим интервалом (около километра), чтобы охватить наблюдением максимально возможную территорию, но при этом не терять друг друга из виду.
В то же самое время из разведки возвращался советский «Сопвич» летчика Батурина и летнаба Рухина. Над линией фронта Батурин увидел один из белогвардейских аэропланов (это был летевший крайним самолет пилота прапорщика Волковойнова и летнаба капитана Янковского). Оставаясь незамеченным. Батурин осторожно приблизился к противнику сзади-снизу и дал пулеметную очередь. Пули пробили бензиновый бак, а Волковойнов получил ранение в руку. Не растерявшись, белый летчик заложил вираж, чтобы дать возможность Янковскому открыть ответный огонь из турельного пулемета. Но Батурин, заметив еще два белогвардейских аэроплана, решил не рисковать. Быстро развернувшись, он со снижением ушел на свою территорию. Впоследствии красный летчик объяснил свой выход из боя нехваткой горючего.
Волковойнов, управляя самолетом одной рукой, сумел вернуться на аэродром и благополучно совершить посадку. Остальные два экипажа отбомбились по аэродрому красных в Зырянке и висящему у земли аэростату, но бомбы, сброшенные с высоты 700 метров, упали неточно и не причинили никакого вреда.
Несмотря на более чем скромный результат боя, красвоенлет Батурин получил за него орден Красного Знамени. Белогвардейцы же продолжали решать, как покончить с «Парсевалем». Бомбардировки с высот более 400 метров почти не давали шансов на успех (напомним, что летнабы «метали снаряды» вручную без прицела), а бомбить днем с меньших высот означало подвергать себя чрезмерному риску. Ведь стоянка аэростата была надежно прикрыта тремя зенитными пулеметами, расположенными по углам треугольника, в центре которого висел аэростат.
Василий Батурин в эти дни вел только разведку. 9 октября 233-й полк красных предпринял попытку захватить д. Смолино, однако бойцы 3-й симбирской стрелковой дивизии белых дали отпор и взяли пленных. В это время вдоль Тобола и пролетел самолет Батурина, чтобы получить самые свежие сведения. Вероятно, с досады, что бой не ;удался, он обстрелял деревни Камышную и Нагорскую.
9 октября аэростат с бронепоездом прибыл на разъезд Логовушка. Утром того же дня еще раз прилетел белогвардейский «Сопвич» и сбросил на бивак аэростата с высоты 1500 метров две бомбы, которые вновь упали вдали от цели.
Видя бесполезность подобных действий, летчик штабс-капитан Муромцев и летнаб штабс-капитан Вощило вызвались атаковать стоянку аэростата под покровом темноты на бреющем полете. В полночь с 9 на 10 октября при ясном свете луны их «Сопвич» с приглушенным мотором «подкрался» на высоте чуть больше 20 метров к стоянке воздухоотряда. Вощило бросил первую зажигательную бомбу в хорошо заметную на фоне земли светло-желтую «тушу» аэростата. Взрыв раздался в 46 шагах от аэростата. В это время у аэростата происходила смена караула. Красноармейцы немедленно открыли огонь из пулеметов, но Муромцев решил для надежности сделать еще пару заходов, чтобы дать возможность летнабу сбросить оставшиеся боеприпасы. Вторая. Фугасная бомба взорвалась в 24 шагах от аэростата, а третья, зажигательная, не сработала. На третьем заходе ураганным огнем с земли Вощилло был тяжело ранен двумя пулями в лицо и руку.
Муромцев был убежден, что аэростат удалось уничтожить, о чем он, и доложил по возвращении. Однако летчик ошибся: при осмотре баллона в нем обнаружили лишь несколько осколочных пробоин и порезов. На следующий день все дыры в оболочке были заклеены, и аэростат, подкачанный водородом из газгольдера, вновь поднялся в небо».
Вероятно, это противоборство продолжалось бы до победного конца, если бы не наступление красных. 14 октября войска 5-й армии Тухачевского повсеместно начали переправляться через Тобол. После непродолжительного сопротивления 3-я армия генерала Сахарова обратилась в паническое бегство. 30 октября она уже сдала Петропавловск.
Между Сан-Франциско и Загребом
Не могу не рассказать о дальнейшей судьбе авиаторов Гражданской войны. Почти все они остались верны небу, а некоторые – вплоть до последнего мгновения своей жизни.
Михаил Волковойнов в декабре 1919 года в числе 10 летчиков белого авиаотряда перелетел к красным и был принят на службу. В 1920-м воевал против белополяков, в 1921-м бомбил восставших кронштадцев. В 1925 году на самолете Р-1 участвовал в знаменитом групповом перелете Москва – Пекин – Токио. И здесь судьба вновь привела его в наши края. Великий летчик Михаил Громов вспоминал об этом в своих мемуарах «На земле и в небе»: «Пробыв в Сарапуле три дня, мы тронулись дальше через Урал, и должны были приземлиться уже в Кургане. На этом перегоне у меня была вынужденная посадка: за Уралом, недалеко от Шадринска, не сработал добавочный бензобак. Как выяснилось позже, "задрался" дюрит (резиновая соединительная трубка) в месте стыковки двух бензотрубок.
Я дал Волковойнову сигнал "Нуждаюсь в техпомощи" и, вместе с Родзевичем, моментально выложил посадочное "Т". Он приземлился и отлил мне часть своего бензина, чтобы долго не разбираться в причинах отказа. Наши механики работали быстро и отлично. Дальше всё шло благополучно».
За свою службу в Красном флоте георгиевский кавалер был награжден двумя орденами Боевого Красного Знамени. В галерее советских летчиков он мог бы стоять в одном ряду с Чкаловым, Громовым, Каманиным, Серовым, если бы не преждевременная гибель. 9 мая 1933 года Михаил Волковойнов участвовал в испытании самолёта Р-5 с поворотными стойками на штопор и разбился.
Александр Рябов, сын управляющего московской мануфактурной фирмой, к красным перелетать не захотел. Служил в авиаотряде атамана Семенова, уехал в Харбин, затем в США. Работал на заводе «Боинг». Получил юридическое образование. Несколько раз приезжал в Советский Союз в качестве туриста. Умер в 1980 году в Сан-Франциско.
Георгий Янковский, один из самых отважных летчиков первой мировой войны (награжден двумя георгиевскими крестами и тремя орденами), также предпочел эмиграцию. Во время второй мировой войны служил в военно-воздушных силах Хорватии, которая стала союзницей гитлеровской Германии, в 1941 году летал бомбить Москву, где в то время жила его мать. Погиб в 1944 году при посадке самолета, подбитого югославскими партизанами.
Василий Батурин, как и многие его коллеги, всю жизнь отдал авиации. Великую Отечественную войну он встретил в чине полковника и в должности командира дивизии бомбардировщиков под Вильнюсом.
Что ж, «каждый выбрал веру и судьбу, полсотни игр у смерти выиграв подряд»...
Благодарю за помощь в сборе материала
Мирона Дольникова. При написании очерка использованы материалы Олега Винокурова, дела из Государственного архива Курганской области и книга М. Хайруллина, В. Кондратьева «Военлеты погибшей империи».
http://www.kurgangen.org/local-finding/grajdanskaya/grvo/
