Очень странно, но не было у нас на форуме об этом человеке. ГСС, выпускник Ейского училища 34 г., Проскуров Иван Иосифович.
Родился 18.02.07 г. в селе Малая Токмачка Запорожской области, в семье рабочего-железнодорожника. Украинец. До 15 лет помогал отцу с матерью в домашнем хозяйстве, а потом нанялся батраком к немецким колонистам в п. Хортица. Учился в Александровском (Запорожском) железнодорожном училище.
В августе 1924 г. устроился помощником вагранщика на завод, а два года спустя, был избран председателем районного секретариата профсоюзов. Член ВКП(б) с 1927 г.
В октябре 1927 - мае 1930 гг. учился на рабфаке сельскохозяйственного института в Харькове, а в сентябре перевелся в институт механизации и электрификации.
В РККА с апреля 1931 г. Окончил Военную школу морских летчиков и летнабов в г. Ейске в мае 1934 г. Был командиром экипажа, командиром отряда 23-й авиабригады Московского военного округа. Затем командовал отрядом 89-й тяжелобомбардировочной эскадрильи, дислоцированной в г. Монино.
В октябре 1935 г. в составе советской делегации участвовал в Международном авиационном состязании в г. Бухарест (Румыния). Занял 1-е место в соревнованиях по набору высоты.
В 1935 г. за успехи в боевой, политической и технической подготовке старший лейтенант Проскуров был награжден орденом Красной Звезды.
В августе 1936 г. участвовал в дальнем перелёте Москва - Хабаровск[1].
Приказом наркома обороны СССР № 0124 от 19.08.36 г. «за образцовую работу по подготовке корабля к перелету в короткий срок (один день) и отличное выполнение самого полета из Монино в Хабаровск... расстояние 6860 км преодолено за 29 часов 47 минут летного времени, на сутки ранее назначенного мною срока, без всяких происшествий в пути» всему составу экипажа была объявлена благодарность, а старший лейтенант Проскуров был награжден именными золотыми часами.
С Дальнего Востока экипаж Проскурова возвращался поездом. После успешного выполнения перелета Проскуров вместе со своим штурманом Прокофьевым отдыхали в санатории. Из газет они знали, что в Испании идет гражданская война. Они немедленно подали рапорта с просьбой направить их для борьбы с фашизмом, прочли всю доступную литературу по Испании и начали изучать испанский язык. В управлении кадров ВВС их тщательно проинструктировали и вручили документы для поездки во Францию.
В Париж Прокофьев и Проскуров прибыли как представители московского автозавода для изучения опыта работы в фирме «Рено». После трех дней пребывания в столице Франции, они нелегально пересекли, франко-испанскую границу. У Проскурова были документы на имя чеха Солдатчика. Под этим именем он был зачислен в состав республиканских военно-воздушных сил.
Участвовал в национально-революционной войне в Испании в октябре 1936 - июне 1937 гг. Сначала воевал в составе 1-й интернациональной бомбардировочной эскадрильи. До прибытия в Испанию советских самолетов летал на двухмоторном бомбардировщике французского производства Potez-54. После отъезда Э. Шахта командовал эскадрильей скоростных бомбардировщиков СБ, а позднее бомбардировочной авиагруппой. Совершил 46 боевых вылетов. Награжден орденом Красного Знамени (2.01.37).
По воспоминаниям сослуживцев «Иван Иосифович был личностью незаурядной. Большого ума, на редкость душевный и отзывчивый человек, он пользовался общей любовью[2]».
30.10.36 г. 1-й интернациональной бомбардировочной эскадрилье была поставлена задача: с рассветом нанести удар по скоплению войск и техники мятежников в Навалькарнеро в 30 км юго-западнее Мадрида, а на обратном пути разведать дороги, идущие от Толедо на север к фронту.
Вылететь смогли только три «Потеза» - испанца майора Сапилло и советских летчиков-добровольцев старших лейтенантов Горанова и Проскурова. На пути к цели группу атаковала пятерка франкистских истребителей Не.51. На самолете Горанова был поврежден один мотор и он стал отставать. Проскуров снизил скорость, чтобы не отрываться о товарища. Они вместе отбились от истребителей противника и нанесли бомбовый удар по цели. На обратном пути они подверглись новым атакам истребителей мятежников. Горанов был подбит и приземлился на нейтральной полосе[3]. «Потезу» Проскурова, также сильно досталось, и он на одном моторе сел на вынужденную, немного не дотянув до своего аэродрома.
16.11.36 г. Проскурова водил эскадрилью на Кадикс. Бомбили порт и орудийный завод в Сан-Карлосе.
9.01.37 г. эскадрилья бомбила Коса де Кампо, отбиваясь от 20 истребителей мятежников.
2.02.37 г. Проскуров был назначен комэска.
По состоянию на 14.02.37 г. в его эскадрилье имелось 9 самолетов (5 СБ базировались в Сан-Хавиер, а 4 - в Сан-Клименте).
8.03.37 г. воздушная разведка сообщила, что по Французскому шоссе в сторону Гвадалахары движется многокилометровая колонна танков и автомашин с пехотой итальянского экспедиционного корпуса.
Проскуров получил задание нанести бомбовый удар по основной станции снабжения итальянского корпуса - Сигуэнса. Для достижения внезапности он вывел эскадрилью к цели с востока, откуда противник меньше всего ожидал налет. Шли на предельно малой высоте, прикрываясь холмистой местностью. Незаметно для противника эскадрилья подошла к цели. Станция оказалась до предела забитой железнодорожными составами, среди которых выделялся эшелон с горючим. Можно было бомбить не целясь. Взрыв цистерн превратил Сигуэнсу в огненный ад. Проскуров развернул бомбардировщики в сторону шоссе. На колонну фашистов обрушился шквал пулеметных трасс. Паника охватила итальянцев. Грузовики, потеряв управление, сталкивались и горели, уцелевшие солдаты разбегались.
9-12.03.37 г. командование республиканских ВВС организовало конвейер воздушных атак с таким расчетом, чтобы все время держать противника под ударами с воздуха. Пока одна группа наносила удар, другая шла от цели, третья заправлялась, четвертая уже взлетала. Штурмовики сменяли истребителей, а их, в свою очередь, сменяли бомбардировщики. Эскадрилья Проскурова совершала по три-четыре вылета в день. Потери итальянцев были огромны. Республиканская пехота завершила разгром.
К исходу 12.03.37 г. наступление итальянского корпуса сменилось обороной, которая вскоре превратилась в отступление. Франкисты назвали это «чудом под Гвадалахарой».
К середине апреля в республиканских ВВС насчитывалось всего пятнадцать СБ, а в эскадрилье старшего лейтенанта Проскурова осталось лишь пять самолетов.
21.04.37 г. он был назначен командиром группы по взаимодействию с ВМФ республиканской Испании.
Вспоминает Адмирал флота Советского Союза Кузнецов: «Это был мужественный человек. Когда ему предлагал лететь бомбить Гранаду или Малагу, он больше интересовался, хватит ли горючего, в какое время лучше появиться над объектом, и меньше всего думал о том, насколько это опасно. Вместе со своим штурманом Г. Прокофьевым он водил свой отряд на предельный радиус действия, как на суше, так и на море[4]».
24.05.37 г. группа Проскурова произвела несколько воздушных налетов на порт Пальма. В Дневнике боевых действий указывается: «С высоты 3000 м 8 СБ одним заходом бомбили три военных корабля в порту Пальма, два из них типа «Канариас»[5] и один неустановленного типа, который бомбометанием разрушен и загорелся. ПО кораблям типа «Канариас» были прямые попадания. Один СБ сбросил 4 бомбы на военные объекты в Пальма. Во время бомбометания велся сильный огонь ЗА и 5 истребителей типа «бреда» безуспешно пытались атаковать СБ. Через 5 минут вторя группа (5 сам. СБ) одним заходом в противоположном направлении первому с высоты 3000 м бомбила третий корабль типа «Канариас», находившийся в 800 м от первых двух. Бомбы упали на мол и военные здания. Во второй половине дня пять СБ вторично бомбили Пальму, дав прямые попадания в неизвестный военный корабль. После всех бомбометаний все СБ благополучно вернулись обратно[6]».
Проскуров написал в своей записной книжке в этот день: «Результаты замечательные. Штурманы танцуют от результатов бомбежки».
26.05.37 г. налет был повторен. Дневник боевых действий сообщает: «9 СБ снова бомбили порт Пальма. Попаданий в корабли не было, но во время налета была уничтожена итальянская двухмоторная летающая лодка-катамаран Savoia SV.55X[7]».
29.05.37 г. был совершен налет на порт Ивиса на Балеарских островах.
По советским данным, франкистской разведке удалось обнаружить Y-33 – транспорт «Магальянес», шедший из СССР с добровольцами и грузом военной техники. Чтобы отвлечь противника, был предпринят демонстрационный удар по порту Ивиса. Удар наносился одновременно с моря 6-й полуфлотилией эсминцев (в составе 3 кораблей) и двумя СБ. Первыми к порту подошли эсминцы, однако, начав обстрел, они заметили в порту большой незнакомый военный корабль и прекратили стрельбу. В это время над портом появились 2 СБ, и один из них[8] двумя 100-кг бомбами попал в этот корабль[9].
Этот корабль оказался германским броненосцем «Deutschland»[10]. Взрывы в районе передней надстройки и в центральной части корпуса, около правой 150-мм башни № 3, вызвали серьезный пожар, уничтоживший гидросамолет. Были выведены из строя башня № 3 и один из котлов. Погибло 24 человека, 82 было ранено.
«Комитет по невмешательству в испанские дела» еще в марте установил систему контроля всех грузов, доставляемых в Испанию. Патрульную службу на море по поручению Комитета осуществляли Англия, Франция, Германия и Италия. Так как контроль над зоной, где находится островом Ивиса, был возложен на французский флот, нахождение там германского броненосца можно объяснить лишь его стремлением, оказать содействие мятежникам[11].
Весь период «спецкомандировки» Проскурова его семья не знала, где он находится. Лишь изредка его жене передавали письма, в которых ничего не говорилось о том, где он и что он. Она могла лишь догадываться, откуда привозят эти весточки. Наконец в июне он вернулся. Короткий отпуск они провели в Сочи.
21.06.37 г. нарком обороны подготовил представление на присвоение семнадцати военнослужащим звания Героя Советского Союза. В шестом пункте указывалось: «Ст. лейтенант ПРОСКУРОВ ИВАН ИОСИФОВИЧ. Командир отряда 89 тяжелобомбардировочной авиационной эскадрильи. В Испании командир эскадрильи СБ. Награждён орденом «Красная Звезда» в 1935 г. и орденом «Красное Знамя» 2.1.1937 г.
Налёты скоростных бомбардировщиков республиканской авиации (СБ) на аэродромы, станции и склады, другие объекты противника производились без прикрытия истребителями и в большинстве случаев сопровождались самостоятельными воздушными боями, которые самолетам СБ приходилось вести с истребителями противника. В этих трудных условиях т. ПРОСКУРОВ выполнил 46 боевых полетов продолжительностью свыше 120 часов, из коих большинство по объектам (целям), расположенным в глубоком тылу противника и защищенным зенитной артиллерией и истребительной авиацией. Этими налетами противнику были нанесены громадные потери на его аэродромах - сожжены и разбиты десятки самолетов, на железнодорожных путях и станциях - уничтожены многие воинские эшелоны, и на фронте - выводилась из строя и деморализовывалась живая сила мятежников.
Во всех этих многочисленных боевых операциях т. ПРОСКУРОВ обнаруживал исключительное мужество, спокойствие и выдержку. Его самолет не раз оказывался пробитым осколками снарядов зенитной артиллерии и пулями истребителей.
Тов. ПРОСКУРОВ пользуется заслуженной репутацией исключительно смелого, хладнокровного и храброго бойца и командира».
Сталин, просмотрев документ, вычеркнул слова «ст. лейтенант» и вписал «майор»[12].
27.06.37 г. за образцовое выполнение специальных заданий Правительства по укреплению оборонной мощи Советского Союза и проявленный в этом деле героизм майору Проскурову Ивану Иосифовичу было присвоено звание Герой Советского Союза. После учреждения медали «Золотая Звезда», как особого знака отличия для Героев Советского Союза, ему была вручена медаль № 33.
В том же году Проскурову было присвоено воинское звание полковник. Он был назначен командиром 54-й авиабригады Киевского военного округа.
В декабре 1937 г. был избран депутатом Верховного Совета СССР 1-го созыва.
22.02.38 г. Проскурову было присвоено воинское звание комбриг. Он также был награжден медалью «ХХ лет РККА».
С мая 1938 г. комбриг Проскуров командовал 2-й авиационной армией особого назначения, дислоцированной под Воронежем. Авиационная армия особого назначения являлась оперативным объединением авиации резерва Главнокомандования РККА и предназначалась для выполнения самостоятельных оперативных и стратегических задач. В составе армии помимо управления с частями обеспечения имелись две тяжелобомбардировочные, одна легкобомбардировочная и одна истребительная авиабригады, которые насчитывали до 260 самолетов.
9.02.39 г. комбригу Проскурову было присвоено воинское звание комдив.
14.04.39 г. он был назначен заместителем наркома обороны СССР - начальником 5-го (разведывательного) управления РККА, а также членом Главного военного совета наркомата обороны.
Не будучи профессиональным разведчиком и вообще не имея ранее никакого отношения к разведке, он с полной отдачей включился в выполнение порученного ему дела. Работать пришлось в чрезвычайно сложных условиях. Основные кадры управления были почти поголовно уничтожены в результате репрессий. Были арестованы и расстреляны начальники Разведывательного управления РККА комкор Урицкий[13], армейский комиссар 2-го ранга Берзин[14], старший майор госбезопасности Гендин[15], комдив Орлов[16], а также их заместители, начальники отделов и отделений, отозваны и расстреляны многие работники зарубежных резидентур.
14-17.04.40 г. состоялось совещание при ЦК ВКП(б) начальствующего состава по сбору опыта боевых действий против Финляндии.
17.04.40 г. на совещании выступил комдив Проскуров. Претензий к разведке в ходе совещания было высказано немало. Об этом свидетельствует стенограмма совещания:
«ПРОСКУРОВ. Разведке в выступлениях многих командиров доставалось как будто больше всего…
Я бы был очень рад, чтобы разведку, начиная с сегодняшнего дня как следует потрясли, обсудили. Всякими вопросами занимались, а разведкой мало.
Что мы знали о белофиннах? Мы считаем, что для общих расчетов сил подавления противника разведка имела необходимые отправные данные. Разведка эти данные доложила Генштабу. Это не заслуга теперешнего состава Разведывательного управления, так как основные данные относятся к 1937-1938 гг. Мы знали к 1 октября 1939 г., что Финляндия создала на Карельском перешейке три оборонительных рубежа и две отсечных позиции.
Первый оборонительный рубеж, предназначенный для частей прикрытия, располагался непосредственно около границы и упирался флангами в Ладожское озеро и Финский залив... Его укрепления состояли главным образом из сооружений полевого типа: окопы стрелковые, пулеметные, артиллерийские. Были и противотанковые сооружения. Имелось также небольшое количество железобетонных, каменных и деревоземляных точек, общая численность которых доходила до 50. Это так называемое предполье…
Второй оборонительный рубеж начинался от Финского залива и проходил через Ремнети, Сумма, Мялькел и другим пунктам и далее по северному берегу Сувантоярви. Общая система обороны строилась на создании 13 узловых сопротивлений, так называемых центров сопротивлений по использованию рек и озер.
Третий оборонительный рубеж был представлен узлом сопротивления в районе Выборга, в котором имелось до 10 артиллерийских железобетонных точек. К 1 октября 1939 г. было установлено наличие в укрепленных районах до 210 железобетонных и артиллерийских точек. Всего было 210 точек. Эти точки нанесены на схемы, был альбом, который, как говорил сам тов. Мерецков, все время лежал у него на столе.
МЕРЕЦКОВ. Но ни одна не соответствовала.
ПРОСКУРОВ. Ничего подобного. Донесения командиров частей и разведки показывали, что большинство этих точек находится там, где указаны на схеме.
МЕРЕЦКОВ. Это ложь...
ПРОСКУРОВ. Ничего подобного.
МЕХЛИС[17]. Когда этот материал был передан Генштабу?
ПРОСКУРОВ. До 1 октября 1939 г. К этому же времени было известно, что финны развертывают большие строительные работы.
Было известно, что финны развернули большие строительные работы именно летом 1939 г. Агентура доносила, что идет интенсивное строительство.
В течение лета 1939 г. в различных сводках было указано, что идет подвозка большого количества различного строительного материала. Точных данных во вторую половину 1939 г. мы не имели.
Все имеющиеся сведения об укреплениях и заграждениях были разработаны, нанесены на карту в Ленинграде и разосланы в войсковые соединения...
По различным справочникам, которые были изданы, нам было известно, что Финляндия располагает 600 тыс. человек военно-обязанных. Военно-обученных насчитывалось до 400 тыс. человек.
Кроме того, имелась так называемая шюцкоровская организация женщин и мужчин, которая в своих рядах насчитывала до 200 тыс. человек. Итого, по данным разведки видно было, что Финляндия может выставить до 0,5 млн человек.
Такими данными мы располагали.
Данные о пистолете Суоми были впервые в сборнике Разведупра, изданном в 1936 г. Подробные данные были даны в справочниках 1939 г. с фотографиями...
О тактике противника были некоторые материалы.
СТАЛИН. Когда издали брошюру о методах войны?
ПРОСКУРОВ. В декабре месяце.
СТАЛИН. Она, говорят, 5-6 лет пролежала.
ПРОСКУРОВ. Были и такие материалы.
СТАЛИН. Это брошюра, которая вышла через две недели после войны. Брошюра о том, как воевать с финнами.
ПРОСКУРОВ. Это не та брошюра, та еще позже вышла.
СТАЛИН. Эта брошюра вышла через две недели после войны. А почему не могла выйти за год?
ПРОСКУРОВ. Потому что лежала в архиве... В архиве есть много неразработанных ценных материалов. Сейчас разрабатываем, но там целый подвал, колоссальное количество литературы, над которой должна работать целая бригада в количестве 15 человек в течение пары лет…
СТАЛИН. Брошюра о том, как будут воевать финны. Не насмешка ли это над всеми и над Красной Армией, что брошюра лежит год с лишним, 5 лет - другие говорят, и ее печатают только спустя две недели после войны, чтобы ею могли пользоваться в Красной Армии с запозданием.
ПРОСКУРОВ. Здесь умысла нет... Я вам докладываю, что в разведке в архиве сейчас имеется много материалов, которые мы обрабатываем. Материалов у нас очень много и мы их в ближайшее время выпустим. Только как получается? То, что у нас имеется из материалов из-за границы, не делается достоянием широких масс. Если у нас идет война, мы должны сделать так, чтобы было известно все, то же самое, что делается за границей в военном мире.
ГОЛОС. Все засекречено.
ГОЛОС. Причем нужно прямо сказать, что за границей можно купить в витрине, то у нас это будет секретом для Красной Армии.
СТАЛИН. Это манера людей, которые не хотят, чтобы наша Красная Армия знала многое. Вот почему, видимо, у нас все секретное… Нужно создать группу при Генеральном штабе, чтобы она пользовалась всеми материалами, чтобы она имела возможность посылать своих людей за границу, которые бы присылали материалы открыто, никаких секретов нет.
КУЛИК[18]. У нас сейчас все засекречено.
СТАЛИН. Я не знаю, у вас вся власть была в руках, вы являетесь заместителем наркома, почему вы ничего не предприняли?
КУЛИК. Я этот вопрос ставил перед наркомом.
СТАЛИН. Вы являетесь заместителем наркома и могли обратиться к наркому и сказать о создавшемся положении…
ГОЛОС. Иностранные военные журналы являются секретными для нашей Красной Армии.
ПРОСКУРОВ. Потому что в этих журналах есть всякая клевета о Красной Армии.
ГОЛОС. Нельзя Генеральный штаб держать в стороне. Материалы обязан обрабатывать Генеральный штаб.
ПРОСКУРОВ. Я могу только доложить, если бы здесь сидящие товарищи прочли хотя бы 20% той литературы, которую рассылает Разведывательное управление, то ни у кого не было бы смелости сказать о том, что у нас в этом отношении ничего нет.
СТАЛИН. Все засекречено.
ПРОСКУРОВ. Кто запрещает читать секретную литературу?
ГОЛОС. Возьмите такое дело. За границей ежедневно выпускается бюллетень иностранных военных известий, а у нас в открытом виде он не распространяется.
СТАЛИН. Почему?
ПРОСКУРОВ. Там есть клевета на Красную Армию.
СТАЛИН. Интересные выборки нужно делать.
ПРОСКУРОВ. В зарубежном вестнике помещаются всякие иностранные статьи.
СТАЛИН. У вас душа не разведчика, а душа очень наивного человека в хорошем смысле слова. Разведчик должен быть весь пропитан ядом, желчью, никому не должен верить. Если бы вы были разведчиком, вы бы увидели, что эти господа на Западе друг друга критикуют: у тебя тут плохо с оружием, у тебя тут плохо, вы бы видели, как они друг друга разоблачают, тайны друг у друга раскрывают, вам бы схватиться за эту сторону, выборки сделать и довести до сведения командования, но душа у вас слишком честная.
ПРОСКУРОВ. Не читают разведывательных материалов. Вот я доложу, сводка по востоку и западу выпускается секретно, потому что тут дислокация частей, политико-моральное состояние.
СТАЛИН. Это легально для всех издается?
ПРОСКУРОВ. Нет, секретно.
СТАЛИН. Почему?
ПРОСКУРОВ. Потому что тут дислокация германских частей.
СТАЛИН. Можно назвать сообщение несуществующей газеты, несуществующего государства, что-либо в этом роде, или по иностранным данным и т.д. и пустите это в ход. Надо уметь это делать. Фирму можно снять, а существо оставить и преподать людям открыто, ведь есть у нас журналы, газеты.
ПРОСКУРОВ. Всем не секрет, что если на бумаге написано «секретно», то прочитают, а если простое издание, то говорят это чепуха. (Смех). Я убежден, что большие начальники так относятся к этому.
СТАЛИН. У нас очень большое количество комсостава - среднего состава и для них надо открыть это...
ПРОСКУРОВ. Тогда надо аппарат увеличить.
СТАЛИН. Если это нужно, увеличим.
ПРОСКУРОВ. Я пять раз докладывал народному комиссару об увеличении, но мне срезали. Сейчас получилась такая организация, которая еле-еле способна издавать секретную литературу.
СТАЛИН. Покажите результаты работы.
ПРОСКУРОВ. Ведь надо сказать, что толковой разведки у нас нет, значит ее надо разворачивать, поэтому сейчас нужно больше людей, которые бы работали над разведкой. Мне так народный комиссар говорит, покажите прежде всего товар лицом, тогда дадим людей. Кто же будет показывать, некому показывать, людей недостаточно, они малоопытные, поэтому их надо готовить и иметь побольше.
СТАЛИН. Разведка начинается с того, что официозную литературу, оперативную литературу надо взять из других государств, военных кругов и дать...
Разведка не только в том состоит, чтобы тайного агента держать, который замаскирован где-либо во Франции или в Англии, не только в этом состоит. Разведка состоит в работе с вырезками и с перепечаткой. Это очень серьезная работа. Смотрите, вот сейчас идет война, они будут друг друга критиковать и разоблачать, все тайны будут выносить на улицу, потому что они ненавидят друг друга. Как раз время уцепиться за это и сделать достоянием наших людей. Эта работа непосредственно разведки, самая серьезная. А вы это не считаете. Есть «Красная Звезда», она ни черта не стоит. Какая это военная газета.
МЕХЛИС. Я два года бьюсь, чтобы редактора газеты снять. Этот человек ни с военным, ни с газетным делом не знаком, но так как он покладист его держат, и он до сих пор сидит редактором.
СТАЛИН. Кого бы не поставили. Вы неправильно понимаете содержание газеты. Вы занимаетесь критикой командного состава, а это должно занимать десятое место. Главное - надо учить наших людей военному делу. А у вас пишут сегодня одно, завтра другое, противоположное. И все это уживается.
МЕХЛИС. Об этом я говорил и просил на Пленуме ЦК ВКП(б) сменить редактора.
СТАЛИН. Дело не в человеке, а в программе - военной должна быть газета или военно-бытовой.
МЕХЛИС. От руководителя зависит содержание газеты.
СТАЛИН. Нет, у нас редактор не имеет права по-своему распоряжаться газетой, редактор имеет линию, установку. Почему эта газета должна быть газетой Политуправления?
МЕХЛИС. Она Наркомата обороны.
СТАЛИН. Это очень хорошо. Если бы газета была Политуправления, она бы всех командиров расстреляла, одних батраков оставила бы (смех).
ПРОСКУРОВ. Я организовал проверку, как читают литературу. С литературой 5-го управления знакомятся только отдельные командиры центральных управлений, отдельные руководящие работники штаба и лишь отдельные работники низового аппарата. Некоторые издания лежат по 3-5 месяцев в сейфе, что лишает возможности знакомить с этой литературой необходимый круг командиров. Они такую литературу, как боевой устав Франции, состояние войск и т.д., не говоря о литературе, имеющей косвенное отношение, не читают.
СТАЛИН. Надо уметь преподнести блюдо, чтобы человеку приятно было есть… Печатать нужно о военных знаниях, технике, тактике, стратегии, составе дивизии, батальона, чтобы люди имели представление о дивизии, чтобы люди имели понятие о частях, артиллерии, технике, какие новые части есть...
ПРОСКУРОВ. Для западных округов тоже необходимо.
Факты об изучении разведывательной литературы:
1. В Главном управлении ВВС не читается литература 5-го Управления, в том числе и чисто авиационная. Например, опыт применения ВВС немцами в период польской кампании, устав ВВС Франции, устав ВВС немцев и т.д.
Начальник штаба ВВС даже не видел всей литературы, она хранится у какого-то второстепенного лица и не докладывается.
Начальники отделов, люди которые должны учитывать в своей работе все иностранные новинки, как правило, также литературу не читают.
2. Вот Артиллерийское управление, начальники отделов не читают разведывательных сводок по иностранной технике. Эти сводки после ознакомления с ними начальников информационных отделов Управление направляет в секретную библиотеку. В секретной библиотеке эти книги лежат без всякого движения. Такие книги, как «Артиллерия германской армии», «Французская армия» и другие читало всего четыре человека.
МЕРЕЦКОВ. Там стоит гриф секретно, домой я не могу взять книгу, а на работе не могу читать, работой нужно заниматься, а поэтому эти книги лежат без всякого движения, никто их не читает. Я не имею права взять книгу домой, положить к себе в портфель, так как она считается секретной. Командир полка совсем не возьмет эту книгу.
СТАЛИН. Кто это так придумал?
ПРОСКУРОВ. Был приказ народного комиссара обороны № 015.
СТАЛИН. Вы же сами ему так предложили, он сам не мог так придумать…
ПРОСКУРОВ. Чем же объяснить, тов. Воронов, что из 50 переведенных статей в Артиллерийском управлении прочитано только 7 статей двумя лицами. Эти статьи без всяких грифов, несекретные… И еще десятки примеров можно привести.
СТАЛИН. Нужно уметь преподнести.
ПРОСКУРОВ. Эти сводки преподносятся в хорошем виде.
СТАЛИН. Человек посмотрит и отбросит эту книгу, введение какое-либо сделали бы что ли...
ПРОСКУРОВ. Есть, слушаю.
СТАЛИН. Люди завалены работой, эту макулатуру не хотят читать, они ее отбрасывают...
ПРОСКУРОВ. Может быть по этой причине штаб 1-й Краснознаменной армии эту сводку в течение трех месяцев держал у себя, не рассылали по частям, считая, что эти сводки Разведупр должен рассылать непосредственно в части, т.е. Разведупр должен знать дислокацию частей. Я считаю, что это дикость. Это дело разведали наши чекисты и донесли, что действительно спорили, кому посылать эти сводки.
Вывод ясен, что разведывательную литературу у нас не изучают толком.
Я хочу доложить, что разведка на фронте, в частности разведывательные органы Ленинградского военного округа до начала событий были приведены в боевую готовность. Но здесь встал вопрос - кому руководить войсковой разведкой. Здесь ругали, что агентура не дала данных. Отсюда вывод, что нужно было напирать на войсковую разведку. У меня есть сотни писем с Дальнего Востока и с Запада, с Урала и из других округов, где пишут одно и то же, что совпадает с оценкой наших разведывательных органов, разведкой еще в мирное время никто не занимается, тоже получилось и на войне.
С первых же дней боевой деятельности было установлено, что кадры войсковых разведчиков готовились очень плохо, без учета театра. Этим никто не занимался несмотря на то, что в июне месяце на заседании Главного военного совета, где и вы участвовали, тов. Сталин, когда пересматривали структуру Генерального штаба было принято решение: «Вопросы организации войсковой разведки передать в ведение оперативного управления в Генеральном штабе РККА, в штабах округов, армий и армейских группах. Переход на новую организацию штабов провести к 1 августа».
Сейчас разведка не имеет хозяина. Войсковой разведкой никто не занимается. Тысячи писем говорят о том, что разведчики, включая начальников двух отделов корпусов и дивизий, занимаются чем угодно, но не разведкой, ОРБ не готовятся как разведчасти.
СТАЛИН. Что такое ОРБ?
ПРОСКУРОВ. Отдельный разведывательный батальон, имеющийся по штатам в каждой дивизии. Во время военных действий эти батальоны были такими же батальонами, как и прочие. Они ставились на фланги, затыкали ими дыры и т.д. Разведывательные роты в полках, как правило, не использовались.
И самое тяжелое положение, которое мы имеем, это то, что нет подготовленных кадров разведчиков. Я прошу, чтобы вопрос об организации разведки и подготовки разведчиков был рассмотрен Главным военным советом. Генеральный штаб должен иметь аппарат, который бы отвечал за подготовку разведчиков всех родов войск. На практике же получается разрыв. В мирное время разведчиками никто не занимается. В военное время разведкой вынуждено заниматься 5-е Управление, не имеющее аппарата для руководства войсковой разведкой и полномочий на это.
Во время финских событий разведотдел Ленинградского округа забрала себе 7-я армия, остальные армии остались без кадров разведчиков и набирали кого попало. Подготовленных имелось один - два человека. В силу этого разведку армии не могли развернуть в течение одного - двух месяцев. Агентурные отделения состояли из оперативных пунктов (из трех-четырех человек). Конечно, они не могли удовлетворить армию.
СТАЛИН. Что вы предлагаете, как улучшить это?
ПРОСКУРОВ. Я предлагаю принять один из вариантов: или сосредоточить всю разведывательную работу в одних руках, как это делается в иностранных армиях, там имеются так называемые 2-й департамент или 2-е бюро в составе Генерального штаба. У нас создано 5-е Управление, которое должно сосредоточить всю разведку. В нем необходимо создать аппарат, который будет отвечать и руководить войсковой разведкой.
Или оставить за 5-м управлением только агентурную разведку.
В Генеральном штабе должен быть такой порядок, чтобы был аппарат, который будет руководить и заниматься разведкой и в мирное, и в военное время... Надо сказать, что в одно время дело доходило до курьезов. Мы получили извещение от тов. Штерна и от тов. Чуйкова о том, что они не получают данных о разведке... Проверил, куда же пропадают сводки, оказалось, что они не передаются, так как работники Генштаба во главе с тов. Смородиновым считали - какое дело 7-й армии, что делается на участке 8-й армии. Это идиотство. Как же так, командование армии должно было знать, что делается на соседнем участке. Я считаю, что этот вопрос нужно изменить коренным образом. Нужно повернуть мозги нашим большим и малым командирам к разведке, заставить разведкой заниматься. У нас нет точных статистических данных сколько тысяч жизней мы потеряли из-за отсутствия разведки.
Что делала разведка? Здесь товарищи говорили, что трудно было воевать. Я должен буду доложить, что для разведки были такие же сложные условия.
Мы за все время выбросили довольно круглую цифру агентов и надо отметить, что из них большинство погибло.
СТАЛИН. У вас есть один агент в Англии, как его фамилия, Черний[19], кто он такой?
ПРОСКУРОВ. Он уже здесь, это не агент, а военно-воздушный атташе, комбриг Черний.
СТАЛИН. Он писал, что через несколько дней будет большой налет авиации на нефтепромыслы Баку...
ПРОСКУРОВ. Он приехал и ничего не мог доложить.
СТАЛИН. И этот Черний, человек, которому вы верите... Вы спорите, что он честный человек. Я говорю, что честный человек, но дурак. (Смех)... Вот вы его посылаете, пускай он скажет, что по некоторым данным будет налет на Баку, а у вас просто сообщается, будет налет по достоверным источникам, подробности будут сообщены через несколько дней... Я боюсь, что если ваши агенты будут так и дальше работать, то из их работы ничего не выйдет.
ПРОСКУРОВ. Классификация [донесений] у нас большая: заслуживающие внимания, доверия, надежные и прочее, но целый ряд материалов вызывает сомнение и их мы проверяем. Ошибки, конечно, не исключены…
СТАЛИН. Не надо связываться с сетью, а одиночкой действовать, как турист.
МЕРЕЦКОВ. Командиры боятся идти в такую разведку, ибо они говорят, что потом запишут, что они были за границей. Трусят командиры.
ПРОСКУРОВ. Командиры говорят так, что если в личном деле будет записано, что был за границей, то это останется на всю жизнь. Вызываешь иногда замечательных людей, хороших и они говорят - что угодно делайте, только чтобы в личном деле не было записано, что был за границей.
СТАЛИН. Есть же у нас несколько тысяч человек, которые были за границей. Ничего в этом нет. Это заслуга.
ПРОСКУРОВ. Но на практике не так воспринимается.
Все-таки нам кое-что удалось сделать. У нас были замечательные агенты - радиоосведомители, которые приносили сведения, сидя в тылу за 70 км, присылали замечательные радиограммы...
Это не войсковая разведка, это люди, которые прыгали с парашютом, ходили по тылам и сообщали сведения через радиосредства. Правда, как я уже сказал, больше половины таких людей погибло, к сожалению. Почему? Прежде всего мы вынуждены были бросать людей вдали от населенных пунктов. Спускается он, берет лыжи и идет, видит ответвление от дороги, лыжный след, но ведь население организовано, войска нацелены, его по лыжным следам обнаруживают и нагоняют, а поскольку глубокий снег, без лыж нельзя идти, его ловят.
Трудности были колоссальные и особенно на Карельском перешейке, где плотность войск была колоссальна.
СТАЛИН. Надо было в мирное время насадить.
ПРОСКУРОВ. В мирное время было насаждение. Разведотдел здесь допустил большую ошибку, рассчитывали, что движение войск будет похоже на то, какое было во время западной компании, и послали туда агентов, дали явку не на нашу территорию, а на пункты, находящиеся на территории противника. Через 10 дней, мол, придем в такой-то пункт и доложишь материал, а выхода наших частей в эти пункты не состоялось.
СТАЛИН. Глупо.
ПРОСКУРОВ. Конечно, глупо. Надо сказать, что наши разведчики были заражены тем же, чем и многие большие командиры, считали, что там будут с букетами цветов встречать, а вышло не то.
Поэтому, я прошу разрешить коренной вопрос относительно хозяина разведки. Хозяин разведки в Красной Армии должен быть и командиры всех степеней должны будут заниматься разведкой по существу. Иначе мы будем и дальше сталкиваться с таким же делом, как и теперь. Тысячи товарищей с мест пишут, что войсковые разведчики занимаются всем, чем угодно, он и ординарец, он и временно замещает командира, уходящего в отпуск, из оперативного и прочих отделов.
Кроме того, нам нужно, тов. Сталин, убедительно прошу, создать в мирное время под различными шифрами такие учебные роты, учебные подразделения, которые были бы готовы вести разведку в военное время...
Меня очень много ругали за то, что я организовал диверсионно-партизанские группы и отряды. Было большое сопротивление. Тов. Шапошников дал указание штабам, чтобы никаких таких отрядов не организовывать. А некоторые организовали и получили колоссальную пользу.
ШАПОШНИКОВ[20]. Нет такого указания…
СТАЛИН. Надо, чтобы они язык населения знали. Что вы русских бросите в тыл, ничего они не знают - языка не знают, нравы не знают. Разведчики язык должны знать. Сколько людей вы послали в Финляндию теперь в мирное время? Не посылали и не думаете посылать.
ПРОСКУРОВ. Разведчиков посылаем.
СТАЛИН. Нет, неверно, не посылаете, а Финляндия послала человек пять разведчиков, мы поймали, двоих убили. Уже перебросили. Берут наши паспорта, что угодно и посылают. Вы не засекречивайте это дело, а докладывайте. Мы хотим знать, кого вы посылаете... Надо знать кого бросать, надо делать это умело. Представьте нам список кого куда посылаете. Мы хотим знать. Если вы говорите, что получены сведения из источника, то это на нас действия не производит, мы смеемся над этим. Давайте нам список в Главный военный совет.
ПРОСКУРОВ. Я рад, что этим вопросом вы интересуетесь, потому что после этого дело пойдет лучше.
Здесь говорили, что надо посылать корреспондентов, мы это делаем... У нас таких данных куча: поедет человек, посмотрит, где что делается. Посмотреть конструкцию этого ДОТа, узнать план точного расположения - это другое дело. У нас был такой курьез: Скорняков прислал телеграмму. А Кулик звонит - прикажи Скорнякову прислать чертежи... Но этих сведений он дать не может. Это надо делать иначе и эту проблему мы не можем решить посылкой туристов[21]».
Информация, поступавшая от зарубежных резидентур, не вызывала доверия у руководства страны. В большинстве случаев она считалась дезинформацией, т.к. имевшаяся разведывательная сеть создавалась сотрудниками, осужденными и расстрелянными за «шпионаж»[22].
В своем докладе 25.05.40 г. Проскуров сообщает: «Последние два года были периодом чистки агентурных управлений и разведорганов… За эти годы органами НКВД арестовано свыше 200 человек, заменен весь руководящий состав до начальников отделов включительно. За время моего командования только из центрального аппарата и подчиненных ему частей отчислено по различным политическим причинам… 365 человек. Принято вновь 326 человек, абсолютное большинство из которых без разведывательной подготовки[23]».
Международная обстановка тем временем становилась все более напряженной и на Западе, и на Востоке. Пятнадцать месяцев работы Проскурова в Разведупре были до предела насыщены событиями: агрессия Японии в Китае; советско-японский вооруженный конфликт на реке Халхин-Гол; подписание советско-германского пакта о ненападении; война Германии с Польшей, Англией и Францией, освободительный поход Красной Армии в Западную Украину, Белоруссию и Бессарабию, советско-финская война, присоединение Литвы, Латвии и Эстонии.
В 1940 г. комдив Проскуров был награжден вторым орденом Красной Звезды.
4.06.40 г. ему было присвоено воинское звание генерал-лейтенант авиации.
Однако 11.07.40 г. он был снят с должности и направлен в распоряжении наркома обороны СССР.
Одной из причин этого, как предполагает писатель И.Л. Бунич, была твердая уверенность Проскурова в том, что Гитлер не имеет возможности для высадки десанта на территории Великобритании в 1940 г. Сталин, весьма на это рассчитывавший, был недоволен позицией начальника Разведупра и подверг его доклад резкой критике. Он сказал: «Совсем недавно, товарищ Проскуров, вы уверяли нас со своими цифрами и данными, что наступление немцев на Западе приведет к затяжной и кровопролитной войне. Мы поверили вам и провели соответствующие мероприятия. Теперь вы также нас уверяете, пытаетесь уверить, что десант в Англию невозможен, потому что на ваших бумагах не сходятся нужные цифры. Таким образом, вы вводите в заблуждение Политбюро ЦК[24]».
Другой причиной отстранения Проскурова по мнению Бунича могла быть его неосторожная фраза на одном из совещаний в начале мая 1940 г., когда обсуждался вопрос о нападении на Германию, пока все ее вооруженные силы связаны боями во Франции. Советско-германская граница в это время была прикрыта всего семью дивизиями Вермахта. Проскуров процитировал Троцкого, естественно, не называя автора цитаты: «Благоприятный момент для начала войны наступает тогда, когда противник в силу объективных причин поворачивается к вам спиной». Однако он не учел, что Сталин обладал великолепной памятью и был очень хорошо знаком с трудами своего главного оппонента[25].
В сентябре 1940 г. Проскуров был назначен командующим ВВС Дальневосточного фронта. Но долго командовать ему не пришлось.
5.11.40 г. в соответствии с Постановлением СНК СССР «для руководства боевой и специальной подготовкой авиадивизий дальнего действия» в ГУ ВВС КА было создано Управление дальнебомбардировочной авиации. Заместителем начальника Главного Управления ВВС Красной Армии по дальнебомбардировочной авиации был назначен генерал-лейтенант авиации Проскуров.
В январе 1941 г. по инициативе шеф-пилота ГВФ Голованова и личному указанию Сталина началось формирование отдельного авиаполка из пилотов, владеющих навыками слепых полетов.
Вспоминает Главный маршал авиации Голованов: «Когда мы вышли в приемную, генерал Рычагов повернулся ко мне и с сердцем выпалил:
- Много вас тут шляется со всякими предложениями! То Коккинаки, то Голованов, обязательно еще кто-нибудь появится. Откажитесь, пока не поздно, от вашей дурацкой затеи. Все равно у вас ничего не выйдет.
Я понял, что Рычагов хорошо знаком с моей запиской, не согласен с ней, но своего мнения у Сталина не высказал. Почему? Может быть, он и прав. Ему, начальнику Главного управления Военно-Воздушных Сил страны, виднее, что возможно и что невозможно. Но почему он решил сорвать зло на человеке, которого не знает, и в то же время ничего не говорит об этом Сталину?! К сожалению, как мне пришлось убедиться в дальнейшем, Рычагов был не единственным человеком, который, имея свое мнение, может быть и правильное, молчал и согласно кивал головой или даже говорил «правильно». А сам был в корне не согласен…
Меня принял заместитель начальника Главного управления ВВС генерал И.И. Проскуров, который был уже в курсе всех дел. К моему удивлению, он искренне одобрил мою записку, но сказал, что мне придется довольно трудно с организацией такой части, на особую поддержку рассчитывать нечего — только на свою энергию.
Генерал Проскуров оказался человеком высокообразованным не только в техническом отношении, но в самом широком смысле этого слова. И он прямо высказывал свое мнение по каждому обсуждаемому вопросу, хотя оно могло и не соответствовать мнению вышестоящих начальников. Это был первый человек, который высказывал свое мнение у Сталина в моем присутствии. За несколько встреч Проскуров детально ввел меня в курс дел и жизни дальнебомбардировочной авиации, рассказал о ее структуре и боевой подготовке, дал характеристику всех командиров корпусов...
Мне предложили ознакомиться с программами ночных и слепых полетов, слепой посадки и дать по ним свое заключение. Оказалось, что программы были составлены хорошо и вполне соответствовали вводу в строй летного состава. Но на том дело практически и кончалось. Введенный в строй по этим программам летчик не имел систематических тренировок в слепых полетах и, естественно, терял приобретенные качества. Без тренировок, при перерыве хотя бы в месяц, утрачивали навык слепых полетов и посадок даже весьма опытные летчики. Для тех же, кто имел за плечами всего десять-двадцать часов полетов вслепую, вопрос систематических тренировок приобретал особо важное значение, в противном случае возникала прямая опасность как для них самих, так и для самолетов. Что же касается радионавигации, то ее включили в программу как предмет второстепенный, попутный. Это нужно было исправить, и поскорей…
Прилетев из Смоленска, я сразу же отправился с докладом к генералу Проскурову. Обстоятельно доложив все вопросы, я поинтересовался, что мне делать дальше. Генерал сказал, что на подпись наркому уже подготовлен приказ, где полку, которым мне предстояло командовать, присваивается наименование Отдельного 212-го дальнебомбардировочного, и этим приказом я назначался его командиром. Задержка происходит с присвоением мне воинского звания: летчики сейчас вместо званий среднего командного состава получают звания младшего командного состава и живут на казарменном положении. В связи с этим новым положением и мне звание выше капитана не положено: будут докладывать наркому обороны.
Вот уж о чем я не думал, и что меня меньше всего волновало! Я так и сказал генералу Проскурову, что звание меня мало интересует. Положено быть капитаном — буду капитаном, дело, в конце концов, не в звании, а в предстоящей работе.
Проскуров разъяснил, что этот вопрос сложнее, чем я думаю, так как я в то же время назначаюсь начальником гарнизона, а начальник гарнизона должен быть старшим не только по должности, но и по званию…
На другой день я получил приказ о формировании полка и присвоении мне воинского звания «подполковник». Я просил разрешения сразу вылететь в Смоленск, но был вынужден задержаться на сутки, так как появляться командиром полка в штатской одежде мне было запрещено[26]».
Проскуров активно включился в работу по устранению недостатков в подготовке экипажей дальнебомбардировочной авиации. Казалось, что Сталин вернул ему свое расположение. Но это продолжалось недолго.
Зимой 1940-41 гг. начальник Главного управления ВВС РККА генерал-лейтенант авиации Рычагов издал приказ о полетах только с колесного шасси. В результате нехватки техники для уборки и укатывания снега авиация практически перестала летать. Возобновившиеся весной полеты вызвали шквал аварийности. Нарком обороны Тимошенко и начальник Генштаба Жуков направили докладную на имя Сталина о сложившейся обстановке.
9.04.41 г. состоялось совещание Политбюро ЦК ВКП(б), СНК СССР и руководящего состава наркомата обороны во главе со Сталиным. Маршалу Советского Союза Тимошенко был объявлен выговор, генерал-лейтенант авиации Рычагов был снят с должности начальника ВВС Красной Армии и заместителя наркома обороны, а начальник отделения оперативных перелетов Штаба ВВС полковник В.М. Миронов предан суду[27].
К 12 апреля нарком Тимошенко представил в Политбюро проект приказа о наказании виновных. Ознакомившись с проектом Сталин написал: «Т-щу Тимошенко. Согласен с той, однако, оговоркой, чтобы в приказ был включен абзац о т. Проскурове и чтобы т. Проскуров был предан суду наравне с т. Мироновым. Это будет честно и справедливо[28]».
В Приказе наркома обороны от 12.04.41 г. № 0022 замечание вождя было уже учтено: «Заместителя начальника Главного управления ВВС Красной армии генерал-лейтенанта авиации Проскурова И.И. за явно преступное распоряжение, нарушающее элементарные правила летной службы, в результате чего произошло 3 катастрофы, при которых погибло 7 человек и ранено 2 человека, от занимаемой должности отстранить и предать суду[29]».
21.04.41 г. в письме Сталину Проскуров попытался оправдаться: «Изучая уроки войны с белофиннами, Вы, т. Сталин, на совещании в Кремле весной 1940 г. сделали выводы о наличии коренных ошибок в подготовке Красной Армии к войне и дали свои исторические указания о путях устранения этих ошибок...
Главными из недостатков были: условность в учебе; мягкотелость в тренировке войск в условиях, максимально приближенных к боевым; игнорирование новых методов применения и взаимодействия технических средств вооружения в ведении современной войны; слабое изучение опыта второй империалистической войны…
Авиация продолжает отставать. Как оказалось, она является самым запущенным родом войск в нашей армии, и могу смело утверждать, что и теперь по своей подготовке наша авиация не отвечает требованиям борьбы с сильным противником.
Главным недостатком в подготовке авиации считаю неумение в массе своей, даже кадрами, надежно действовать в сложных метеоусловиях и ночью, низкий уровень огневой и разведывательной подготовки (большинство экипажей не умеют отыскивать цели, даже в крупных пунктах). Именно поэтому, совершенно не случайно, за последние 3-4 месяца на рассмотрение ЦК вносились для решения ряд коренных вопросов перестройки и обеспечения подготовки авиации (большинство, к нашему стыду, по ВАШЕЙ инициативе). Не случайно обращаются к ВАМ по этим же вопросам летчики-коммунисты тт. Голованов, Молоков и, видимо, многие другие, знающие подлинное состояние частей ВВС... Тов. Молоков и его специалисты… побывали в нескольких частях ВВС и убедились, что слишком велика боязнь у командного состава ответственности за полеты в сложных метеоусловиях и ночью. В то же время всем понятно, что без настоящей подготовки драться с серьезным противником мы не сможем.
Задача ясна - во что бы то ни стало поломать эту боязнь и заставить части ВВС готовиться действовать в условиях, приближенных к боевым. Ведь летают же немцы на приличные расстояния десятками и сотнями самолетов и в плохих метеоусловиях... Что же, наши летчики или самолеты хуже заграничных? Этот вопрос, тов. Сталин, меня, как и многих командиров ВВС, здорово мучил и мучает.
В конце 1940 года, с ВАШЕГО ведома, я принял руководство дальней бомбардировочной авиацией и получил конкретную задачу - в течение 1941 года сделать части дальней авиации способными выполнять боевые задачи на предельном радиусе самолета в сложных метеоусловиях и ночью.
С тех пор с коллективом командиров управления дальней авиации отдавал все силы на успешное выполнение этой важной задачи. Что я принял на 1 декабря 1940 года? В частях ДБ авиации насчитывается около 2000 экипажей, из них в то время летал ночью 231 экипаж, летали в сложных метеоусловиях 139 экипажей (около 6%), обучались полетам вслепую 485 экипажей (около 24%). Как видно, цифры для ДБ авиации явно не терпимы - всего по 3-5 полностью подготовленных экипажей на авиаполк.
За прошедшие 4-5 месяцев зимней летной работы, в условиях плохой летной погоды, ограниченности горючим и смазочным, плохой работе моторов (много самолетов стояли и стоят в ремонте), проводилась усиленная работа по поднятию качества летной подготовки ДБ авиации, и к середине апреля с.г. приведенные выше цифры ИЗМЕНИЛИСЬ, теперь летают ночью 612 экипажей (30%), летают в сложных метеоусловиях 420 экипажей (20%), обучаются полетам в сложных метеоусловиях 963 экипажа (50%). Как видно, качество подготовки выросло больше, чем в ДВА раза. Понятно, что и теперь подготовка явно недостаточная, приведенные цифры характеризуют способность экипажей в большинстве выполнять полеты ночью и в сложных условиях в аэродромных условиях - обучение настоящим дальним полетам еще впереди.
Этот перелом в качественной подготовке ДБ авиации сопровождается большим количеством летных происшествий - 18 катастроф в 1941 г. Из них: не установлены причины - 4, не справились со сложными метеоусловиями - 5, отказ моторов в воздухе - 4, по недисциплинированности летного состава - 5. Значительная часть катастроф по причинам плохой организации и дисциплины, как это правильно указано в приказе НКО № 0022.
Происшествия тяжелые и их много, это верно, но интересы дела требуют еще больше увеличить интенсивность летной работы, неустанно улучшая организацию и порядок в ВВС. Серьезные предупреждения и наказания, записанные в приказах НКО, заставят командный состав ВВС подтянуться, но наряду с этим они могут усилить боязнь за происшествия и тем снизить темпы качественной подготовки.
Дорогой тов. Сталин, у нас в истории авиации не было случая, когда бы судили командира за плохую подготовку подчиненной ему части. Поэтому люди невольно выбирают из двух зол для себя меньшее и рассуждают так: «За недоработки в боевой подготовке меня поругают, ну в худшем случае снизят на ступень в должности, а за аварии и катастрофы я пойду под суд». К сожалению, так рассуждающие командиры не единичны.
Такие настроения имеют, и будут иметь место до тех пор, пока за боевую готовность подчиненной части не будут предъявлены такие же требования и ответственность, как и за аварийность. За последнее время я больше работал в частях и твердо в этом убедился. Остальные вопросы подъема ВВС полностью разрешены ЦК за последнее время[30]».
4.05.41 г. Сталин, видимо, решил что погорячился, и подписал решение Политбюро, в котором говорилось: «В отношении генерал-лейтенанта Проскурова и полковника Миронова рассмотреть их дело на суде и, имея ввиду их заслуги по работе в красной армии, ограничиться общественным порицанием»[31].
Два месяца Проскуров был не у дел, ожидая нового назначения… или ареста[32].
Наконец, в середине июня он был назначен командующим ВВС 7-й армии, дислоцированной в Карелии.
Однако предпринять ничего уже не успел…
22.06.41 г. убыл к месту службы. Накануне, еще находясь в Москве, передал приказ немедленно убрать самолеты с аэродромов. И все…
27.06.41 г. генерал-лейтенант авиации Проскуров был арестован.
Начались допросы, очные ставки, избиения…
Его «колол» старший следователь следственной части по особо важным делам НКВД СССР Цепков. В обвинительном заключении он указал, что «материалами дела Проскуров обвиняется в том, что являлся участником военной заговорщической организации, по заданиям которой проводил вражескую работу, направленную на поражение Республиканской Испании, снижение боевой подготовки ВВС Красной Армии и увеличение аварийности в Военно-Воздушных Силах».
Но Проскуров ни в чем не признал себя виновным.
Несмотря ни на что…
28.10.41 г. Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Проскуров Иван Иосифович был расстрелян в поселке Барбыш близ Куйбышева, на спецучастке УНКВД по Куйбышевской области, без суда, на основании предписания наркома внутренних дел Берия от 18.10.41 г. № 2756/Б[33].
Реабилитирован 11.05.54 г.
Герой Советского Союза (27.06.37). Награжден орденами Ленина, Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, медалью «ХХ лет РККА».
