Сегодня, 9 апреля 2010 года исполняется ровно 30 лет со дня трагической гибели Чернышова Евгения Михайловича.
А ещё такой день называют ДНЁМ ПАМЯТИ.
Здесь нет людей, знавших его лучше меня. От первого до последнего его дня службы в Ейском полку. Всё это время - в одной эскадрилье, даже столы в классе стояли рядом.
И давно возникла мысль, что уж коль нам выпало жить, моя обязанность вспомнить и рассказать о нём, о той жизни и месте Женьки в ней. Уверен, что он не против.
Часто в голове крутится мысль о том, что эта катастрофа оказала гораздо большее влияние на историю, жизни и судьбы (в том числе присутствующих), чем можно предположить. Поскольку она открыла "ящик Пандоры".
Конечно, в полку аварии и катастрофы были и раньше. Карпов - Писигин в 72-м. Векшин в 73-м. Петя Халявко с курсантом (благополучное катапультирование в Новоминской) в 75-м, что вылилось потом в детективную историю. Но дальше - длительный период безаварийной работы! На подведениях итогов полку стали петь диферамбы, особенно на фоне Таганрога. В 78-м начали обучение на СУ-7, и два года работали безаварийно! Уже в высоких кругах стали поговаривать: "Ведь можно...!" Таганрожцы лишь грустно улыбались. Они-то хорошо знали статистику: на 6 тысяч часов налёта авария, на 11 тысяч - катастрофа. Налёт полка тогда был порядка 10 тысяч... И в дальнейшем всё было "выполнено и перевыполнено". Здесь уже вспоминались катастрофы в полку, а такие "мелочи" как благополучные катапультирования Рубайло, Батенькова, Тетерина, Метиоглова особо никого и не интересуют.
И вот думаю: наверняка состояние аварийности было не последним аргументом при определении полка на учебные самолёты. "Придворный" полк обычно работает на боевых... А там, может, и не было бы "того" АН-12. И кто знает что ещё.
В любом человеке всегда есть какая-то "изюминка" - то, что его отличает от большинства, его особенности. Для Женьки это был очень взрывной характер, с поразительно лёгкой отходчивостью. Типичным было такое: гневное начало обличительной фразы и широкая улыбка при её окончании.
В период работы на МИГ-17 раздевалка у нас была в штабе на первом этаже. Узенькие фанерные шкафы, где можно было оставить куртку и шлемофон с маской. Вверху на каждом шкафчике наклеена бирка с фамилией его обладателя.
Прикалываться любили во все времена. Вот и здесь: усилиями Анатолия Ивановича Слесарчук шкафы превратились в картинную галерею, где на дверках рисовались такие феноменальные произведения, что и поныне жаль, что они не сохранились. Например, Мишин Иван Палыч изображён в виде добродушного мишки с абсолютно узнаваемым разрезом глаз и улыбкой. Параконный - в виде двух коней. Братья Лазаревы (близнецы, невысокого роста с изящным телосложением - не знаю, как их жёны различали, но дохтора не могли) - в виде пары высотных ботинок, прикрытых сверху ЗШ... Но высокое искусство доступно не всем, а потому изощрялись кто как мог. И вот путём нехитрой подрисовки шариковой ручкой на бирке из фамилии Чернышов появилось... Ябёнышов! В общем-то примитивный юмор, но Женька ржал больше всех, заражая других. Хотя, естественно, тут же сорвал наклейку.
Это сейчас легко напечатать новую. А тогда процесс создания новой занял у него полдня. Найти ватман, тушь, ручку, плакатные перья... Аккуратно разлинеял карандашом, написал фамилию, высушил, стёр карандаш... Наклеил, полюбовался работой.
Где-то через час, в конце дня (дело было зимой) пошёл в раздевалку. А там... Ябёнышов!
С тех пор я чётко представляю себе рык динозавров. В Женькином исполнении его услышали в каждом закоулке штаба! А мы, сидевшие на втором этаже в классе эскадрильи, расслышали даже дребезжание стёкол большого окна вдоль лестницы между этажами! Народ повыскакивал из классов и кабинетов, испуганный начальник штаба (Егоров), когда понял, что это всего лишь Женька лютует, расслабился, обмяк и облегчённо вернулся в кабинет. А Женька уже с улыбкой рассказывает девчонкам из объективного контроля, - какие у нас люди сволочи, как оскорбили его в лучших чувствах...
А потом потихоньку на аэродроме организовали высотку: сначала в здании рядом с КДП, потом по мере достройки на КДП. Здоровенный полированный шкаф на двоих! Где уже хватало места на всё. Одновременно завозили аппаратуру на КП и РП, в аппаратные, диспетчерскую, мебель в классы... И вот всё достроено, сдано и подписано. Стоим, трепемся возле ступенек КДП. Неподалёку что-то рассматривает капитан-стройбатовец. Тема трёпа - что это за дурацкий проект КДП. Поскольку уж очень как-то страшновато выглядит место расположения вверху всей ГРП. Она расположена на одной здоровенной бетонной плите, а эта плита, в свою очередь, держится лишь за один угол. Уж очень хлипко как-то. Да и не логично: на большой площади есть крыша, но нет стен. Юра Баев отметил, что вообще-то это американский проект, и такие творения он видел в Африке.
Женя подошёл к стройбатовцу, спрашивает:
- Слушай, а не навернётся вот это всё сверху?
Капитан как-то с большим сомнением:
- Да не должно...
А через пару дней, приехав на аэродром, мы увидели толстую металлическую трубу, подпирающую угол верхней плиты.
Женя потом всем показывал на неё и гордо рассказывал, как он увековечил себя в этом архитектурном строении. Которое, кстати, и поныне не претерпело никаких изменений.
Пресловутый Будённовск. Лагерь, где мы весело и увлекательно преодолевали тяготы и лишения воинской службы. Полгода за 500 км от дома, 16 км от города, посреди степи, в условиях непередаваемой антисанитарии, практически на казарменном положении, да ещё в постоянных разборках по поводу любимого личного состава. Вот где люди познаются по-взрослому! Поразительно, но и в этих условиях ухитрялись жить весело. Даже обычная поездка в баню превращалась в праздник, где ухитрялись иной раз и в кабак сходить. А ещё по выходным часто "выделяли" курсантов на базы, ж.д. станцию и т. д. В общем-то ездили туда охотно, поскольку и развлечение какое-то, и урвать можно было что-нибудь, по тем временам дифицита. Однажды таким образом посетили даже пивзавод! Где Женька засиделся с директором за рюмкой чая до позднего вечера. При расставании тот презентовал 20-литровый стеклянный баллон пива. Кто пытался когда-нибудь таскать такие баллоны - меня поймёт. Кроме того, что тяжеленный, ещё и неудобный, всё время выскальзывает из рук. Для меня даже 50 метров протащить его - крайне нежелательное явление. А транспорта у Женьки никакого. Автостопом добирается с этим баллоном до поворота на Новую Жизнь, а далее пешком, в кромешной темноте, по просёлочной дороге, шесть километров до лагеря! Заносит в кубрик, ставит на стол:
- Мужики, нефильтрованное!
Ну как такое забудешь?
Но главное, конечно, всё-таки была работа. Тут тоже, как и у всех, было много всего и всякого. А один эпизод с Женькой всё-таки стал уникальным. Настолько, что врядли где-то повторим.
79-й год. Всё тот же Будённовск, идёт вывозная программа. Кто там был знает как в тех краях меняется погода. От ясного неба до пыльной бури и последующего ливня, бывает, проходит всего 10 - 15 минут. Круг постоянно занят, а тут начался попутный ветер. Но так не хочется терять время на смену старта! И не меняли бы, но пошли порывы 7 - 8м/с, Женька попал в этот порыв, выкатывание метров 15. Претензий к нему никаких, но со сменой старта тянуть стало невозможно. Пока этим занимались, врезал дождь. Впрочем, кратковременно. И снова загудели. И снова садится Женька с курсантом. (Тут уж пардон, фамилии не помню, может, Саня Белов подскажет...) Дальше - картина Репина! Несётся по полосе спарка, тормозной парашют - в трубочку (был уложен мокрым), на полосе полно воды (по-моему, дренажа там вообще не было), соответственно торможения никакого, и он на глазах у всей стоянки, как глиссер, рассекая волны, проносится до конца полосы с последующим выкатыванием на грунт. По грязи, до траншеи, услужливо вырытой связистами.
Всё, больше испытывать судьбу не стали, полёты однозначно закрыли. А как вытаскивать самолёт? Тягач нельзя - там можно и колёса оставить. Ничего не поделаешь, на руках. По липкой и противной грязи.
Вернулись в городок мокрые, грязные. Открываем дверь в наш барак - и обалдели! Женя гоняет шары! Широкая улыбка, радостный смех:
- А у меня этот вопрос уже давно отработан! Я и в прошлом году в Ейске в этот же самый день дважды выкатился с разными стартами!
Ну кто ещё слышал такое: два года подряд, в один и тот же день, выкатывание дважды с разными стартами! Причём к нему претензий никаких!
А однажды нам крупно повезло.
Адлер. Чудный профилакторий ВВС СКВО. Неделя Рая. Который тогда мы не очень-то и ценили. Нередко косили от него, особенно в лагерях, предпочитая неделю провести дома с семьёй. Обычно от полка по пятницам летело туда несколько человек, но однажды нас отправили всей эскадрильей! А это совсем другое дело.
По прилёту - первым делом в ближайшее кафе "Минутка". На улице столы, здесь же мангал с шашлыками. В качестве шампуров для них - алюминевая проволока, с колечком в качестве ручки. Жестковатое мясо, со стандартным шашлычным соусом, на одноразовой тарелке из картона. И как это вкусно со стаканом холодного сухого вина!
Обустраиваемся, разбиваемся на компании по интересам. И вечером - кто куда. Бар "Фрегат" или "Солнечный" (первый вообще-то был лишь для иностранцев, но три рубля решали проблему), ресторан "Космос", набережная... Минус был лишь один: в 23.00 всё это выключалось, закрывалось, угасало. Оставались лишь тёмные улицы со светлячками, брег морской и наша энергия. Ну не спать же ложиться! Все потихоньку собирались и начинался отдых "по-нашему".
В самой большой комнате домика извлекалась на свет нехитрая закусь тех лет: хлеб, редиска, зелёный лук, и, конечно же, кусок сала. А также припасённая на этот случай канистра спирта. А кто поопытней - заранее заполняли все графины водой, поскольку оную ночью отключали, после чего - ни разбавить, ни запить, ни напиться...
Полагаю, дальнейший сценарий всем знаком. Часа через 2-3 народ начал отваливать, но остались самые стойкие, которые, конечно же, сели "расписывать пульку". Усенко, Ситник, Чернышов, Горин... Нетрудно догадаться, что спать они легли далеко не с первыми лучами солнца.
Не знаю, попал ли кто на завтрак, но на обед - все, кроме "картёжников". Им мы организовали "обед в постель", а это стало провокацией к продолжению застолья. Тем, у кого ещё хватило сил. Которые быстро истощились, и с заходом солнца разползлись по норам отсыпаться дальше. А рано-рано утром по комнатам шёпотом оповещает Мишка Удалов:
- мужики, будет спрашивать Женька Чернышов, - сегодня четверг!
Почуяв прикол, уже не до сна. Народ потихоньку выползает на улицу, зевая и внимая ароматы юга. На лавочке у нашего домика сидит Женька, темнее тучи:
- мужики, какой сегодня день?
Естественно, все дружно - четверг...
- ой, бли-и-и-ин... что я жене скажу... я даже не загорел!
А все сочувствуют, утешают... Главным образом с пожеланием завтра купить побольше цветов, а там уж куда кривая выведет. Надо сказать, что цветы в Адлере были очень дешёвыми, особенно гладиолусы, которых в Ейске не было вообще. Поэтому привезти букет было вроде как традицией, но какая-то сволочь распустила слух, что чем больше букет, тем более грешен мужик, и в городке это знали даже дети. Вот и крутись, как можешь.
Где-то через час в соседнем домике зашевелились краснодарцы. С поникшей головой поплёлся к ним. Возвращается - нет счастливее человека! Радостный, излучающий счастье и безудержное веселье:
- Воскресенье!!! Сегодня воскресенье!!!
В тот злополучній день, 30 лет назад, с утра на уточнении задачи Кондратенко обозначил её так:
- даже если ночью останется исправным один-единственный самолёт, он будет Чернышова. Это главная задача сегодняшних ночных полётов.
Для этого были причины. Ситуация с подготовкой на класс и ночными полётами сложилась просто катострофическая. Наверное, многим трудно представить, - как это, имея налёт в год 120 - 150 часов, за 5-6 лет не сдать на 2-й класс! В полку ходила целая толпа капитанов с 3-м классом. Так уж получилось, что в какой-то момент каждый 4-й лётчик был выпускником 74-го года. А это ещё та нагрузочка для полка. Ввод в качестве инструктора, летом к боевому самолёту не подойти, - был приказ из округа - не более 10% налёта на личное совершенствование, остальное курсантам. Т.е. лишь проверки и обязаловка. Осенью дружно шабашим и уходим в отпуск, в декабре начинается волынка с вводом в строй. Погоды нет, матчасть ломается, сборы, конференции, регламенты... А там снова в задний кабинет... Беспросветный мрак. На МИГ-17 как-то ухитрились пройти всю программу, а тут переучивание, к тому же переход на 6-эскадрильский состав. И начинай сначала. Тем не менее из нашей аэ только Женька в 79-м не успел закончить ночь, а потому в этих закоулках для него была зелёная улица. А вообще в 79-м году у меня по итогам года получилось аж 10 полётов ночью на боевом с-те, в 80-м - 5! У других не лучше. Нетрудно понять цену каждого из них.
Смена была назначена с 16 до 22.00. Ночного времени - в обрез, максимум две заправки. У меня днём было две заправки методы в составе экипажа (это когда "матрос с матросом", обязаловка перед началом обучения курсантов). Тупой налёт, но всё лучше, чем дурака валять всю смену. А "ночной" борт сломался ещё после первой заправки, его тут же техники радостно уволокли со стоянки в "железный ряд". Впрочем, Женькин - тоже. Поскольку ночью ремонты запрещены.
Ничего не оставалось, как всю смену шакалить, пытаясь урвать хоть что-то. Даже спарку хотел "разуть", но не тут-то было. В общем, ночные полёты получились традиционно для этого времени 200Х2. В том смысле, что 200 обслуживают, 2 летают. И погода подстать. Вроде бы реальное ПМУ, но плотная верхняя облачность - ни луны, ни звёзд, ни горизонта, ни отблесков в воде... На 90% приборный полёт.
Под конец первого ночного залёта поднялся на КПИ (...а вдруг что обломится...). А до этого по селектору на стоянке дважды звучало объявление инженера полётов:
- Борт 45 готовить к вылету. Заправка без подвесных баков. Лётчик - капитан Чернышов.
Вариантов не было, надежды окончательно растаяли.
Вошёл Женька. До этого он делал контрольный полёт с к. з., Шаферовым. Уточнил у инженера борт, его место на стоянке. Разумеется, я не мог не пошутить:
- Жень, нахрена тебе это нужно? Давай, ты сделаешь доброе дело? Отдай самолёт, а я тебе буду так благодарен...
Мгновенная реакция:
- Х... в нос! - широко улыбнулся, сверкнув фиксой в приглушённом свете КПИ.
Одел ЗШ, и вслед за мной опустился вниз по металлической лестнице. Двинул в сторону тира, где стоял его борт, а я поплёлся на КДП, откуда обычно отправляется автобус. И ничего в душе не ёкнуло...
По дороге на КДП проводил взглядом взлетающего Женьку. В такую тёмную ночь хорошо видно, как "ломается" пламя форсажа, отражаясь от бетона. 21.35. На 5 минут позже запланированного, 25 минут до конца полётов. Ничего страшного, такое бывало часто.
Наш зелёный автобус (мы его называли "Фантомас") уже стоял перед КДП. В нём уже кимарили несколько человек. Ленивый трёп шёл вокруг проблемы - как бы набрать человек 10, чтобы после посадки крайнего самолёта сорваться со старта. Это позволит урвать полчаса блаженного ночного сна. С меньшим количеством народа ехать нельзя - бензин экономили и тогда...
И вдруг на ступени КДП выскакивает Володя Компаниец:
- Мужики, Женька пропал!!!
Наша реакция была насколько тупой, настолько и предсказуемой:
- Как... пропал?
Компания даже разозлился:
- Как-как! Отметка пропала, на запросы не отвечает!
Выскакиваем из автобуса, бежим на второй этаж на КП. ОБУ (Глек) ещё поднимал и опускал антенну, включал-выключал активный режим, куда-то направлял радиовысотомер... Но по его лицу уже была понятна безнадёжность ситуации. От него же мы и узнали детали. Женька работал в 4-й зоне (Должанская - Камышеватская, более половины зоны - море). В 21.50 РП (Свирщёв):
-... заканчивайте.
Женя:
- На спирали.
Это были его последние слова. Далее отметка цели пропала.
Подошёл Юра Лавров:
- У, блин... А я снижался с привода - видел какую-то вспышку... Думал, артиллеристы играются...
Бегом поднимаемся наверх, к руководителю полётов. Рядом с ним сидит командир полка. Мы в нерешительности остановились. Яким Иваныч как-то туманно на нас посмотрел, задал вопрос:
- А что, он мог....
Сказать дальше у него не хватило слов, просто взял модель самолёта и показал сваливание.
Что мы могли ответить? Все под Богом ходим...
Тяжко вздохнул.
- Ну что же, делать нечего, давайте по плану поиска...
По селектору связался с КПИ, дал команду выделить два "Урала" и две команды НПСК, подогнать ко входу КДП. Видимо, там к этому уже были готовы, поскольку две машины сразу же отъехали со стоянки.
Обратился ко мне:
- Едешь старшим первой команды, позывной "Поиск-1", в район Должанки.
Юре Лаврову:
- Старший второй команды, позывной "Поиск-2", в район Камышеватки.
Народу в машине набралось много: техники, механики, ПДСники, доктор с огромным ящиком, связист с Р - 809-й. Мишка Удалов поехал со мной - они с Женькой жили на одной лестничной площадке, а в этой ситуации уж лучше быть при деле.
Ехали, тихо прикидывая план дальнейших действий, вслушиваясь в шипение динамика радиостанции. В общем-то уже никто и не расчитывал услышать что-то нужное (например, маячок Р-855). Так, по привычке. Услышали звук и радиообмен АН-12 ПСС. Это было всегда скользким моментом - чем может помочь АН-12 в ПСС. Сравнил позывной с тем, что записано в наколеннике, данный на предполётных. Точно, он. Связался, спросил, - не видят ли чего... Конечно, подразумевалось что-то горящее, но язык не поворачивался это сказать. Ничего.
Должанка встретила кромешной темнотой. Селяне рано ложатся спать. Очень рано. А нам было абсолютно понятно, что нужно искать свидетелей. Но не будить же народ! В центре станицы увидели светящееся окно. Зашли. Посреди комнаты сидит древний дед, который наверняка уже утратил все ощущения реальности. Представляю, насколько тупыми были наши вопросы о пропавшем самолёте:
- Га!? Шо!?
Решили, что нужно искать каких-нибудь сторожей. Должен же там быть какой-то магазин, склад, сельсовет в конце-концов. Разбрелись по улицам, прочесали всю станицу, используя в кромешной темноте фары "Урала" как ориентир. Никого и ничего. А тут ещё связист обрадовал, что сдыхают аккумуляторы радиостанции. Пришлось её выключить.
Часа в 2 пришла в голову мысль: не там ищем свидетелей! Это ведь рыбные места. И время года рыбное. Значит, нужно искать браконьеров, для которых ночь - мать родная. А значит, нужно искать вдоль берега.
Решили вначале обследовать северную часть побережья, потом западную. Вытянулись цепью от самой воды, на визуальную видимость друг от друга (а это всего метров 10-15), двинулись на восток. И эта мысль сработала. Уже минут через 20 прибежал боец с известием, что нашли человека, который всё видел. Собрались. Небольшой домик, то ли лодочный гараж, то ли домик бригады. Парень лет 25. Рассказал, что видел не только взрыв самолёта в море, но и сам самолёт перед этим. И показал дугу его падения (именно дугу, что само по себе о многом говорит). К сожалению, не мог вспомнить цвет БАНО, но это было бы и вовсе фантастикой.
Прикинул со слов свидетеля место падения: 8 - 10 км северо-восточнее нп Должанская. Эти цифры так потом и пошли в официальные документы, хотя кто там мерял эти километры... Включили радиостанцию, связался с АН-12. Передал место падения. Самолёт начал галсами ходить над этим местом, но что они там могли увидеть? Даже фары включали, а толку-то...
Здесь же, в домике нашёлся телефон. Обычный, городской. Позвонил на коммутатор, попросил РП. Обычно такая просьба сопровождается трёпом с телефонисткой, выяснением кто ты, что ты и зачем. Здесь же чётко, по-военному:
- Соединяю.
Подслушивали, конечно. На месте РП уже сидел Маркин. Доложил результаты поиска, данные свидетеля. Валерий Иванович всё это записал. Спросил, что нам делать дальше.
- Ждать. Утром вас сменят.
Через полчаса посадили АН-12. А для нас наступила какая-то гнетущая пустота. Когда было дело - как-то всё проще и понятней. А сейчас расселись на краю невысокого обрыва перед водой, и ничего не хотелось: ни разговаривать, ни думать, - просто смотрели в море, где нашёл своё пристанище Женька и всё... Так молча и встретили рассвет. Первый рассвет без Женьки.
В 6 утра приехали связисты, начали разворачивать антенну радиостанции. В море вышли 2 катера. Через какое-то время один из них причалил возле нас. Мужик (видимо, из морпорта), рассказал: ничего нет, но много чаек (глушануло рыбу), плавает какая-то мелочь, "буйки" - тут он выбросил на берег круглый чёрный баллон воздушной системы, а ещё... Женькин высотный ботинок. Подписанный, застёгнутый и без единой царапины...
Нам передали команду возвращаться. По возвращении - час времени привести себя в порядок и позавтракать. Мишка Удалов идти домой наотрез отказался. А дома встретила ничего не понимающая жена. Они так с Ольгой Лавровой (жила в доме напротив) и проходили в неведении по квартире, периодически выходя на балкон и, глядя друг на друга, пожимая плечами. Известить никто не удосужился, а телефонов тогда ни у кого не было...
В столовой непривычная тишина. Все разговаривают шёпотом. А на Женькином месте - стакан с куском хлеба.
Днём опять подняли АН-12. На расстоянии 2-х км два больших масляных пятна: место взрыва и падения горящих ошмётков. У многих ёкнуо сердце, когда экипаж доложил, что наблюдает на воде парашют. Оказалось, тормозной.
Вот и всё. У Женьки осталось двое детей. Сейчас им где-то под 35. А отцу так 27 и осталось. Надо сказать, командование к судьбе семьи безразличным не осталось. Во всяком случае, т.к. дети разнополые, 3-х комнатную квартиру в новом доме они получили. Но это уже их жизнь.
9 апреля. 21.50. 30 лет назад...