Г.В.: Представляю этот самолёт. Он уже тогда старый был.
В.И.: Такая мука! Взлетаешь, а радиатор выпущен - это целая лопата вот такая вот… А на посадку идешь, его нужно убирать. Если жесткая посадка, он может оторваться. Были всякие с этим самолетом фокусы. Это такая мука была.
Прошёл я первый курс, закончил. Мы были в Кухаривке недалеко от Ейска. Вот фамилию инструктора сейчас немного подзабыл, но инструктор был очень хороший. А второй курс - были на СБ. Это скоростной бомбардировщик: 21 метр, 2 двигателя, корпус из металла. А Р-5 деревянный весь был, двухместный - там инструктор и лётчик…
Начали мы летать на СБ, и меня постигла такая неприятность, из-за которой чуть я не лишился Авиации. Был такой лётчик Сидоров с Пятигорского аэроклуба, а я из Минвод. Нас сначала вывозили на самолётах СБ, а потом выпускали самостоятельно. На этом самолёте аварийная ручка выпуска шасси была в кабине у стрелка - радиста… если, допустим, «нога» там не встала в замок. А стрелков -радистов не было в Училище, и сажали курсантов. Летит Сидоров, а я – в задней кабине на всякий случай. Если только что, то я буду крутить эту ручку, там трос вытягивать. Посадили меня с этим Сидоровым в его первый вылет.
Я помню то утро. Солнышко, птички поют, жаворонки. И мы взлетели. Первый вылет у него самостоятельный. Он круг сделал, зашёл, шасси выпустил, идёт на посадку постепенно - всё идёт хорошо. Я сижу в задней кабине, по ходу полёта смотрю там под крылом. Уже 4 разворот. Он пошел плавно на посадку - 200, 100 метров, выравнивает хорошо, метров 10 на глаз, идет, идет... И вот уже касаться, и вдруг он колесами бьется об землю, и получился «козёл». Машина оторвалась от земли, поднялась, может, на метр, может, меньше… Казалось бы, ему придержать и снова добрать, чтобы дальше не набирать высоту. А он даёт полностью тягу двигателям, 2 двигателя. Щитки выпущены, триммер выкручен, штурвал не удержать… Он пытался что-то сделать вместо того, чтобы убрать всё, и хоть плюхнуться…
Самолёт пошёл вверх, вот так вот встал, наверное, метров 15-20, может, чуть больше набрал и свалился на крыло, ударился. Нас крыло спасло. Крыло (10 метров) - в гармошку, самортизировало – это раз. Другое крыло торчит. Потом самолёт разворачивается - нос, удар, оторвало кабину- это два. Вторым ударом оторвало и это крыло, и всё смягчение идёт. И третий удар - оторвался от фюзеляжа хвост, где я сидел. И остался только кусок этого металла…
О.К.: Понятно, самое слабое место фюзеляжа.
В.И.: Когда он начал падать, я мгновенно повернулся на 180 градусов, схватился за турель пулемета и изо всех сил прижался к сиденью, думал, удар как-то остановит. Когда удар получился такой страшный, сразу моторы заглохли.
Тишина. Всё прекратилось. Я сижу, схватился за турель. Такая мёртвая хватка! Наверное, если бы попытались оторвать, руки бы выдернули. Первое, я подумал, а жив ли я по-настоящему, не получил ли увечья?! Попробовал, вроде ничего, тихо всё. Потом - руками, гляжу - вроде всё нормально.
Тут уже машины санитарные мчатся. Я начал вылезать, мне медсестра и врач тоже кричат: «Не вылазь! Не вылазь! Мы тебя сейчас вытащим». А я уже встал в кабине, и они мне помогли вылезти. Так вот хожу, и такое у меня состояние… Они быстро мне – нашатырный спирт, и отошёл я. Там уже кричат: «Лётчика! Лётчика! Кровь у него!» Сидоров ещё сидел в кабине лётчика. Он пристегнулся только поясом, а плечевыми ремнями не пристегнулся. И он ударился о приборную доску, зубы повыбил, ну, а так целый остался.
Был суд. Лётчика Сидорова приговорили к двум годам в тюрьму. И я был свидетель. Мне задавали коварные вопросы: «А ты бы что делал?!» И вот я рассказывал, что я бы делал.
И после этого я сказал инструктору: «Я боюсь летать в задней кабине». И как ко мне начали придираться и командир звена, и командир эскадрильи. Все проверяют на предмет отчисления. А я летаю, все нормально. Я сказал инструктору: «В задней кабине я летать не буду, я боюсь». Я прямо ему сказал. Ну и все.
