Основной раздел > Крылья над морем
Чередниченко Валерий Демьянович, ИНТЕРВЬЮ 11 мая 2018 г.
Samurai:
Моя (Г.В.) беседа с полковником в отставке В. Д. Чередниченко (В. Ч.) произошла в аэропорту г. Мурманск и в самолёте на Питер.
В разговоре участвовал генерал-лейтенант запаса В. Н. Сокерин (В. С.).
Чередниченко Валерий Демьянович
выпускник Ейского училища 1960 года
легендарный командир 924-го гвардейского морского ракетоносного полка
Авиации КСФ, аэродром Оленья
Г. В.: Валерий Демьянович, давайте мы с Вами немножко поговорим. В каком году и где Вы родились?
В. Ч.: В 1939 году. Город Васильков под Киевом – 30 км.
Г. В.: В каком году Вы поступили в Ейское училище?
В. Ч.: В 1958 году. Я окончил 8-ю ВАШ ПОЛ (военно-авиационная школа первоначального обучения) в Павлограде, под Днепропетровском. Мы там отлетали на Як-18 девяносто часов. Хороший налёт. Летали мы там очень много. Но там была такая система…
Вы же помните, что тогда лётчики в училищах по 5-7 лет сидели. Нет выпуска и нет. Нет выпуска и нет. А когда начался Египетский кризис, в Египте началась война…
Г. В.: Арабо-израильская. [Конфликт 1956-1957 гг. из-за Суэцкого канала]
В. Ч.: Это 1956 год, по-моему. И тогда срочно повыпускали лётчиков. И нам…
Ну, там уже закончилось немножко, а они на Ил-28 воевали…
Их выпустили. И у нас эти инструктора молодые были, лейтенантики. Я помню, Коля Закора, такой небольшой. Он ещё сам учился и нас учил летать. А командиры звеньев и командир эскадрильи – это были ещё лётчики военные (после [Великой Отечественной] войны). Закончилась война, их поувольняли. А потом начали училища, открывать вот эти училища, и их опять призвали на Як-18. Ну, они – истребители все. Я помню, Набойченко – командир звена был у нас. Тех я не помню, а этого – хорошо. И он такой спокойный всегда был. Если что-то не так, он так повернётся: «Лапша». И всё. Это у него было самое ругательное слово – «лапша».
Закончили мы. И тут приходит приказ ещё на год оставлять. То есть будем ночью летать, там уже ночные полёты. Боже мой! Ну, всё. Труба! А потом раз! Одну эскадрилью выпускают. И я попал как раз в эту эскадрилью. Отобрали нас, наверное, лучших, я не знаю. И нас – в Ейск. Значит, в Балашов, в Ейск. Я всё боялся в Балашов, там тяжёлая авиация была. А в Ейск попал. Я почему туда так стремился и хотел. Тогда такой фильм был «Звёзды на крыльях» назывался.
Samurai:
Заключительный листок из лётной книжки после окончания 8-й ВАШ ПОЛ с указанием налёта на самолёте Як-18У
Г. В.: Это про наше училище. Там ещё Тихонов играет.
В. Ч.: Вот про Ейское училище. Там какой-то разведчик американский, что-то там такое, полетел. И [курсант] сбил его. Ранило его…
Ну, Ейск – это конечно такая учебная база! Такая красотища! Бассейн один летний. Закрытый бассейн. Спортом нас гоняли, ух, и здорово! Каждый день кроссы эти, по 5 – по 10 км, без вопросов. Даже не заикайся. Утром обязательно физзарядка. Пошли. Вот.
Ну, всё. Теорию мы прошли, сдали экзамены. А летом… По-моему, у нас Староминская [Старощербиновская, см. ниже] аэродром. Туда мы приехали, сдали зачёты, стали летать на МиГах.
Г. В.: Вас сразу посадили на УТИ МиГ-15?
В. Ч.: У нас была спарка УТИ МиГ-15 и боевой МиГ-15. На спарке был или пулемёт, или одна пушка, я не помню. А на этом [боевом] были две НР 23 и одна НР 37 пушка. Три штуки такие. Тридцать седьмая, там как лупанёшь, так иногда двигатель останавливался, потому что мощная. И по 150 патронов на этих было, а на тридцать седьмой, по-моему, 100 патронов было, ну, снарядов.
Начали мы летать. Я немного взял вывозных полётов. Вылетел самостоятельно… Боевые листки тогда выпускали… Я, значит, полетел первый… Мы с грунта летали, у нас не было бетонных полос. Там укатывали катком, и на грунте всё. Я как задрал нос, стрелой пошёл вверх… И меня нарисовали: так в шлемофоне, так задран нос, и я сижу, взлетаю. Но нормально всё.
Тоже мы отлетали 60 с лишним часов. Всё нормально. Строями.
Г. В.: Это в первый год вы уже и на УТИ МиГ-15 и на МиГ-15 летали?
В. Ч.: Да-да. Конечно. На УТИ МиГ-15 с инструктором летали. А уже самостоятельно – на боевом. На боевом самолёте, и всё уже, никаких вопросов. Садись, и пошёл. И пошёл. Всё. Трудились мы.
Г. В.: И как Вы самолёт почувствовали? Большое отличие между поршневым самолётом и реактивным?
В. Ч.: Ну, естественно! Конечно! На Як-18 в зону пойдёшь, там и штопорили, и переворачивались, ну, все фигуры высшего пилотажа на Яке тоже выполняли. Но тут как начнёшь мёртвую петлю с 4000 до 7000, потом переворот… Я уже забыл всё это. Бочки. Полубочки. А у кого не получалась нормальная бочка, кадушку делал. Там же надо было, раз, раз, раз, и перевернуться спокойно. Раз, второй раз, третий раз. Инструктор научил. Так что нормально. МиГ тоже хороший. У нас никаких не было… Один кто-то перед нами там разбился…
Samurai:
Г. В.: А кто был первый инструктор на «пятнадцатых»?
В. Ч.: У меня был Юра Горбунов на МиГе. До сих пор помню его. Только его. Комэску не помню. Командира звена не помню. Командира полка помню – Давыдов. Он тоже воевал. Но я ж тебе говорю: лётчик – образование 7 классов было. Так он в Старощербиновке ходил в вечернюю школу, чтобы закончить 10 классов, чтоб среднее образование получить.
Г. В.: Точно, такое было! При училище была организована доподготовка офицеров до среднего образования.
В. Ч.: Ну, он же войну прошёл. Быстро, быстро лётчика сделали. Летал он хорошо, а образования никакого. Вот так.
В свободное время мы там на рыбалку ходили…
Г. В.: По девочкам не ходили?
В. Ч.: Не-е-е… Не… Ну, немножко ходили. Фу, ты, Боже мой.
Мы же вначале питались прямо здесь. А когда уже начали летать, лётная столовая была уже за территорией училища. Мы самостоятельно туда: приходишь, садишься, как положено, покушали, всё. Такой уже контроль, чтобы жёстко старшина, такого уже не было.
В комнатах мы жили. Уже не двухъярусные койки. Когда в Павлограде мы были, так там двухъярусные койки. Стоит печка посреди казармы. Эту печку надо натопить хорошо, чтобы было тепло.
А там [в Ейске] уже всё нормально, цивилизованно. И мы там, по-моему, по звеньям… отдельные комнаты. Нормально. Хорошо. Там же учебная база. Всё-всё-всё.
Г. В.: Вы теоретическую подготовку в самом Ейске проходили. А полёты после первого курса – в Староминской?
В. Ч.: Нет, в Старощербиновской. А Новоминская – это на следующий год. И нас… Помните, были самолёты Ту-4?
Г. В.: Конечно.
В. Ч.: Мы их ещё застали. И туда к нам как раз пригнали 2 или 3 самолёта. А там приборы практически те же, что и на МиГе были. Авиагоризонты там, система захода на посадку… Ну, они на разборку. Двигатели там, конечно, поршневые. А тут у нас ВК-1А или РД-45 на спарке, слабенький, там где-то тяга 900, или я не помню, а на МиГе уже 2,5 тонны тяга. А сам самолёт где-то 4,5 тонны весил…
И что первое сделали: технари слили весь спирт и распили. А там спирта очень много было. Очень много. Там же передняя кромка крыла – спиртом, противообледенительная система. Стабилизатор – тоже спиртом. У нас уже потом сделали тёплым воздухом от двигателя. Ну, а там ¬– поршневые, какой там тёплый воздух? А у нас уже обогревался…
Г. В.: Так эти Ту-4 на разборку прилетели?
В. Ч.: На разборку. Их же наклепали. Сталин приказал сделать. Тогда посадили…
Г. В.: Боинг «двадцать девятый» посадили [американский поршневой бомбардировщик В-29].
В. Ч.: Посадили, и Сталин сказал, сделать точно такой же самолёт. Точно такой же. Наши сделали лучше. [Сталин]: «Я сказал: точно такой же сделать! Не надо ничего больше». Даже он ругался.
У меня тесть как раз работал в этой системе инженером. И они там заднюю турель… они что-то своё сделали, и у них не ладится. Так их тогда так отодрали: «Не надо нам ничего!» И их наклепали тогда очень много. Они как носители были. Потом уже пошли Ту-«шестнадцатые». А те были где-то до 1954 года. И в Североморске, я помню, в 1960-е годы, и там у нас ещё был. Летал ещё самолёт. Он, я не помню…
У нас ещё там такая система была - ракета КСР-2. Это первые ракеты КСР-2 [первыми были КС-1]. У неё дальность 80–100 км. И под самолёт подвешивалась, по-моему, под Ту-4 вначале [КС-1], а потом под Ту-16. Он идёт, отцепляется… А ракета наводилась с самолёта оператором. Лётчик там сидит, а она его наводит, двигатель работает. А потом он берёт управление, и на этом самолёте возвращается домой. Такая система наведения была. Они на крыльях висели по две штучки, одна и вторая.
А потом уже сделали К-«десятку» [ракетная система К-10], так она уже почти 300 км [325 км] дальности, и скорость уже сверхзвуковая – 1600 км/час.
Samurai:
Г. В.: Давайте пока вернёмся назад. Значит, первый курс училища. А второй курс где летали?
В. Ч.: После второго курса началась «хрущёвская оттепель». Сначала миллион двести он уволил и ещё… Или вначале он 800 тысяч уволил, а потом миллион двести. И я попадаю под этот миллион двести…
Мы уже закончили теорию… Тут момент один. Мы уже закончили второй курс, и тут приходит директива: сделать училище высшим.
Г. В.: Да-да, это в 1959 году.
В. Ч.: Мы думаем чего: ещё год подержат, мы высшее образование получим, и всё нормально будет. Чёрт его… Бери там ещё год лишний. Дудки! Всех [курсантов] уволить. А только новых набрали, и всё… Дело уже идёт к перебазированию [на аэродром]. Нас вызывают, переодевают в форму лейтенантскую, фотографируют на документы, и всех в запас.
Г. В.: Квалификацию присвоили техник–пилот.
В. Ч.: Не-е, не… Да. В дипломе у меня, по-моему, техник. Но у меня написано: высшее училище я закончил. Некоторые ребята после увольнения пришли в институт, подают [документы], там смотрят: высшее училище закончил. И сразу на второй курс брали. А он же ни бе, ни ме в высшей математике там...
Г. В.: Так в каком году вас выпустили?
В. Ч.: В 1960.
Г. В.: После первого курса вы полетали. А после второго полетали?
В. Ч.: Нет. Только дошли мы… Должны были 70 часов. Ну, как у американцев тогда: чтобы 240 часов налёта было у выпускников училища. У нас что было: 90 часов, 60 и ещё 70 часов, чтобы 220–230 часов. И вот нас срезали. Боже мой…
Аэродромы Старощербиновская и Новоминская с районом полётов, ЕВВАУЛ, 1960 г. Из записной книжки курсанта В. Д. Чередниченко.
Samurai:
Навигация
Перейти к полной версии