Парни, некогда было раньше. Вот, выношу на ваш справедливый суд. Решил влезть в шкуру многоуважаемых мною инструкторов. Особо хочется узнать мнение моего дорого товарища Саши Белого. Я считаю его авторитетом среди инструкторов. Никого не хотел обидеть. Но он всегда отзывается, консультирует, я с ним иногда перезваниваюсь... Если скажете, что всё не так - сотру. За возможные орфографические ошибки и неграмотную пунктуацию - отдельное извинение... Ваш Маэстро.
Рассказ называется (в двух сообщениях)
Курсант Ломакин
Больно! Очень больно… Даже веки поднимаю с трудом… Каждая клеточка бунтует… Не могу встать. Надо как-то встать, но не могу…
Неудачно приземлился, ветер сильный, размазало по сосне. Не знаю, сколько провисел на ней. Уже рассвет, значит, часов 6 точно. Сумел отстегнуть парашют и … снова ушёл в бездну…
Пришло сознание... Солнцу уже в зените… Надо как-то жить дальше. Сил, чтобы позвать на помощь, или хотя бы этого недоумка, нет. Хотя… какой же он недоумок?! Это мой курсант. И я обещал его матери поставить парня на крыло.
Постой-ка, а это ведь я сейчас о себе – недоучил, недоговорил, а он – недопонял, потому и спёкся… Как смотреть в глаза его матери потом? О, боже! Надо, надо что-то делать… А что?! Что могу сейчас? Я только что вывалился из парашюта...
Полежал немного. Вроде, стало полегче. Теперь пробую встать. Встал. Понимаю – ушибся, переломов, вроде, нет. Уже легче. Теперь надо найти этого Ломакина. Кричать больно, пробую крикнуть – один хрип из души… М-да… Странно, что нас ещё вертолёт ПСС не нашёл…Достал сигарету, закурил. А, вот! Слышу шум винтов, нашли, братцы! Нашли! Опять куда-то проваливаюсь…
Обычный полёт на пилотаж. Сотни петель-полупетель сделал в жизни… Сижу в своём заднем кабинете и тупо смотрю как курсант тоже тупо пытается доказать мне, что тоже станет моим братом по крылу. А я вижу, что не станет он этим отважным парнем никогда. Не дано ему. И так бывает. Причём, не так редко, как кто-то может считать… Всё показал ему, замучался разбирать недочёты, объяснял миллион раз, тренажёр заменил собственную квартиру, всё показывал, осталось только встать на уши, объясняя как надо распределять внимание на глиссаде… Однажды поймал себя на мысли, так недолго и самому встать в один ряд с такими же. Общаешься с сильным – учишься у него. С более слабым – вольно или невольно, но ты к нему приблизишься в результате... А потом - тебя даже друзья постараются обойти стороной…
Пока напоминал в очередной раз куда и на какие приборы нужно смотреть на нисходящей части фигуры, что первично, что вторично, Ломакин умудрился поставить РУД на Стоп, а при выводе в горизонтальный полёт сильно дёрнуть ручку на себя. Да так, что у меня даже в глазах потемнело.
В это время я размышлял - что можно предпринять, и совсем не ожидал такой «подлянки». Используя запас скорости, начал плавно выбирать ручку на себя, но курсант тупо снова опередил события. Резкая потеря скорости привела к выходу на режим сваливания. Как смог, попробовал отбить ручку от себя, но было поздно, мы свалились в штопор. Эфир, как обычно, был забит, ничего не успел доложить руководителю полётов. Кричу курсанту:
- Катапультируйся!
Сидит, словно глухонемой. Несколько раз повторил команду. Высота меньше тысячи метров. Вертикальная скорость снижения стала увеличиваться. Несколько секунд – и будет поздно. По конструктивным особенностям, первым покидать самолёт должен лётчик из задней кабины. Если первым прыгает лётчик из первой кабины, то, вследствие срабатывания пиропатронов его кресла, фонарь второй кабины может не сойти, тогда лётчик, находящийся в ней, будет обречён. Но я же не могу оставить курсанта одного! Я не смогу потом смотреть в глаза его матери. Да и своим коллегам тоже. Хотя по инструкции буду прав… Даже у Бога…
- Прыгай, мать-перемать!
Ух! Хоть тут прогресс… Пошёл вверх его фонарь, почувствовал запах пороховых газов, тут же потянул держки своего кресла. Секунда – это не миг. Это – вечность… Всё видел как в замедленной съёмке: вот выходят штыри, подталкивающие фонарь, вот остаётся внизу приборная доска… Вот из кабинета выходит кресло, сильный напор воздуха срывает с меня маску… Высоты уже почти не оставалось. Ещё не успел полностью наполниться мой купол, как услышал взрыв – это погиб наш боевой конь. Он и спас меня напоследок – взрывной волной купол наполнился, погасил скорость снижения и бросил меня на деревья. Ветки смягчили удар… Всё же лучше, чем быть анатомическим набором в мешке…
Один хрен – казни себя, не казни... Что толку? Системные ошибки курсанта налицо… Однотипные, хочу сказать... Верю, сам сделал всё возможное, но я же не могу дать курсанту то, что он не сможет внести в свою белобрысую голову... Верю-не верю… Недетская игра на жизнь… Словно сам себя успокаиваю…
Или… Всё же виновата собственная методика?! Не смог, не понял, не научил… Но почему???!!! Раньше проблем не было. С каждым курсантом в результате находил общий язык. Да, признаю, иногда было непросто... Один был сыном крупного военачальника, маршала,ракетчика. Поздний, балованный ребёнок… Обещал уволить на пенсию без пенсии, если его сын не сможет летать. Всё равно списал бы, но этот парень как-то внезапно начал показывать отменные результаты и вылетел самостоятельно. Я не боялся авторитетов. Если не дано летать – значит, не дано. И на преступление против собственной совести не пойду… Кстати, интересное продолжение этой истории - его папаша, после того как сынок начал устойчиво летать, прилетел на наш аэродром, долго поздравлял, в подарок привёз бочку коньяка. Забегая вперёд скажу, эта бочка на полевом аэродроме нам неплохо скрасила унылый досуг… Так вот, я маршалу тогда без обиняков заявил – меня не волнуют заслуги родителей моих курсантов – если хотите видеть его живым, увидите. И мне плевать что обо мне потом будут говорить. Маршал расчувствовался – теперь ты мой друг, телефон оставил. Однажды пришлось позвонить… Второму курсанту не давался пилотаж, не успевал отслеживать сумасшедший бег стрелок... Третьего всё время тошнило в полёте, слабый вестибулярный аппарат. И так бывало, к сожалению. Советовал крутиться и вообще ночевать возле лопинга, так и привёл парня в рабочее состояние... Тошнота предшествует обмороку. Когда ты в кабине один на один бьёшься за право называться лётчиком-истребителем, но при этом твой организм бунтует и хочет жить отдельно от тебя, всё чревато полным ртом земли, как бы жестоко это ни прозвучало. Мог сказать доктору, и парень уехал бы домой с первым же поездом. Не сказал, продолжал верить в него...
Все мои курсанты летают, никто не подвел... И летают, осваивая новую технику. А я её только на картинке в журнале видел... Мне бы на такой хоть разок слетать.. Полжизни готов отдать...
Ну, не знаю… Не знаю... Никого не списывал, всех доводил до выпуска. Горжусь этим… Молодых парней научил понимать разницу между лётчиком и слесарем – лётчик может стать слесарем, а слесарь лётчиком – увы, никогда… Причём, не как-то там, мол, летать будешь, но вряд ли долго… Мы не экстрасенсы. Мы - лётчики-инструктора! По первым полётам можно было определить перспективы, даже если курсант ещё ничего толком не может. У меня все летали, никто не ушёл к Богу в небесную эскадрилью. Тьфу-тьфу-тьфу. Постучал по дереву, которое меня размазало…
Да, признаю - уникальный случай за мою длинную инструкторскую жизнь… Мой курсант с моего первого выпуска дивизией в Забайкалье командует, всегда помнит, благодарит. Прилетал недавно, обмывали генеральское звание на даче. Да и другие парни тоже не забывают. Сильные, опытные лётчики, многие с боевым опытом... Я вложил в каждого из них частичку себя... Наверное, скоро совсем закончусь, но всё равно горжусь! Реально горд своей работой... Почему же сейчас у меня с Ломакиным не сложилось?! Ну, в чём моя ошибка???
Жена – тонкий психолог, МГУ с золотой медалью. Умница! Я таких умных женщин не встречал никогда. Работы в гарнизоне не было, с трудом устроилась уборщицей в школе. Терпит. Не знаю кого больше – меня или потерю своей квалификации. Ей предлагали стремительную карьеру. Но тут, блин, я – весь такой красивый, с погонами лейтенанта, вдруг нарисовался... Закончил лучшее лётное училище мира. Справедливо считал, что открою любые ворота. Все пока не открыл, но свою любовь нашёл. Вот, завоевал сердце первой красавицы курса и увёз её в «медвежий угол».
Как мы познакомились – заслуживает отдельного романа. Как-нибудь расскажу потом. А тогда никакого романа не было, она работала над диссертацией с мудрёным названием: «Психологическое обеспечение профессионального становления молодого летного состава истребительно-бомбардировочной авиации». Приехала с такими же молоденькими девушками-психологами к нам в учебный полк. Анкеты, вопросы, длинные беседы… Нельзя сказать, что обратила на меня внимание, она со всеми держала дистанцию. Глаза её меня поразили – голубые, как моё любимое небо…
Собрав материал, через две недели уехала дописывать диссертацию. Подойти к ней тогда постеснялся, но рабочий телефон удалось раздобыть. Сам не знаю – зачем я ей тогда в отпуске после выпуска из училища позвонил?! Ведь я придерживался принципов, надо жить пока живётся, и к семейной жизни был совсем не готов. Да с девушками гулял только в парках… А встретились, и больше не расставались. Вот так психология положила на лопатки философию…
Секретов от жены не держу, как-то спросил – что мне делать с Ломакиным? Вкратце обрисовал ситуацию. Говорю – я бы ему даже танк не доверил, убьётся… Мой родной психолог советует:
- Тебе надо его просто понять… Уверена, летать могут все, только к каждому необходимо подобрать свой ключик…
- А фамилия? - Не сдаюсь я.
- Что фамилия?
Поясняю:
- Фамилия ведь зря не даётся...
Она мне:
- Господи! Какой же ты смешной!